Орр был счастливым доверчивым простачком с густой копной разделенных пробором волнистых пегих волос. Эксцентричный лилипут, чудаковатый славный карлик с бесхитростным умом, он был мастером на все руки и как раз по этой причине был обречен всю жизнь принадлежать к категории лиц с низкими доходами. Он искусно владел паяльником и мог сколотить две доски вместе так, что дерево не раскалывалось, а гвозди не гнулись. Он умел высверливать дыры. Покуда Йоссариан находился в госпитале, Орр много чего намастерил в палатке. Он выдолбил в цементном полу превосходную канавку и заподлицо уложил в нее тоненькую трубочку, по которой газолин поступал в печь из бака, установленного на улице, на сколоченном Орром помосте. Из деталей авиабомб он изготовил подставку для дров в камине и уложил на нее охапку толстых березовых поленьев, а из деревянных планок склеил цветные рамочки для фотографий грудастых девиц, которые он вырезал из порнографических журналов, и повесил над камином. Орр умел открывать банки с краской. Он умел смешивать краски, разбавлять краску, соскабливать краску. Он умел колоть дрова и пользоваться рулеткой. Он знал, как разводить огонь. Он умел копать ямы и был большим докой по части таскания воды в консервных банках и фляжках из цистерны близ столовой. Он был способен уйти с головой в, казалось бы, никчемное дело, при этом он не ведал ни скуки, ни усталости, всегда неутомимый и молчаливый. Он обладал фантастическим знанием природы и не боялся ни собак, ни кошек, ни жуков, ни мошкары и с удовольствием ел рубец и прочие потроха.
Йоссариан тяжело вздохнул и стал размышлять о слухах относительно налета на Болонью. Клапан, который разбирал Орр, был размером с большой палец и состоял из тридцати семи деталей, не считая кожуха. Многие детали были настолько крохотными, что Орру приходилось брать их кончиками ногтей. Он раскладывал их на полу в строгом порядке, как по каталогу, не убыстряя и не замедляя движений, работая методично и монотонно, без перерывов, останавливаясь разве только на мгновение, чтобы бросить на Йоссариана лукавый взгляд одержимого. Йоссариан наблюдал за Орром, и ему казалось, что вот сейчас он сойдет с ума. Он отворачивался, зажмуривал глаза, но так выходило еще хуже: он слышал слабенькое, сводящее с ума, беспрерывное, отчетливое звяканье легоньких винтиков и пластинок. А кроме того, Орр ритмично, хрипло и противно дышал носом. Йоссариан сжимал кулаки и смотрел на длинный, с костяной рукояткой охотничий нож покойника, болтавшийся в ножнах над койкой. Как только он доходил до мысли зарезать Орра, его напряжение спадало. Мысль об убийстве Орра была настолько смехотворной, что он начинал обдумывать ее серьезно, находя в этом странное очарование. Он присматривался к ложбинке на шее Орра, прикидывая, где там у него находится продолговатый костный мозг. Даже легчайший удар в это место был бы смертельным и разрешил бы для них обоих множество серьезных, мучительных проблем.
— А это больно? — вдруг спросил Орр, будто повинуясь инстинкту самосохранения.
Йоссариан остановил на нем пристальный взгляд:
— Что больно?
— Я про твою ногу, — сказал Орр со странным, загадочным смешком. — Ты еще малость хромаешь.
— Это я, наверное, по привычке, — сказал Йоссариан, с облегчением переводя дух. — Скоро пройдет.
— Почему ты со мной никогда не летаешь? — внезапно спросил Орр и впервые посмотрел Йоссариану прямо в глаза. — Вот вопрос, на который я хочу услышать ответ. Почему ты никогда со мной не летаешь?
Йоссариан отвернулся, испытывая стыд и замешательство:
— Я тебе говорил почему. Меня почти все время заставляют летать ведущим.
— Не поэтому, — покачивая головой, сказал Орр. — После первого налета на Авиньон ты пошел к Пилтчарду и Рену и сказал им, что больше никогда не будешь летать со мной. Так ведь было?
Йоссариану стало жарко.
— Я им этого не говорил, — соврал он.
— Говорил, говорил, — спокойно настаивал Орр. — Ты просил их не назначать тебя на машины, которые пилотирую я, Доббс или Хьюпл, потому что ты нам не доверяешь. А Пилтчард и Рен сказали, что они не могут сделать для тебя исключение, потому что это будет несправедливо по отношению к тем, кому придется с нами летать.
— Ну и что? — спросил Йоссариан. — Выходит, от этого все равно ничего не изменилось.
— Да, только с тех пор они тебя уже не заставляют летать со мной, — стоя на коленях, говорил Орр без горечи и упрека. Но оттого, что в глубине души он был уязвлен, смотреть на него стало совсем невозможно, хотя он по-прежнему продолжал скалить зубы, как будто речь шла о чем-то очень смешном. — А ведь тебе стоило бы полетать со мной. Я ведь пилот что надо, со мной не пропадешь. Может, меня и часто сбивают, но это уж не по моей вине, да к тому же никто из экипажа ни разу не пострадал. Да, да, уважаемый сэр, будь у тебя голова на плечах, тебе бы знаешь что надо сделать? Пойти прямехонько к Пилтчарду и Рену и сказать, что отныне на все боевые задания ты летаешь со мной.
Йоссариан подался вперед и впился взглядом в лицо Орра, на котором непостижимым образом, словно на карнавальной маске, соседствовали противоречивые чувства.
— Ты хочешь мне что-то сказать?
— Хи-хи-хи… — ответил Орр. — Я хочу тебе сказать, почему та здоровая девка лупила меня по голове туфлей. Но ты ведь не дашь мне сказать?
— Ну говори.
— А ты со мной будешь летать?
Йоссариан рассмеялся и покачал головой:
— Тебя же опять собьют над морем.
И действительно, во время налета на Болонью Орра подбили над морем, и он с одним мотором шлепнулся на беспокойные, гонимые ветром, плясавшие волны, над которыми воинственными ратями собирались черные грозовые тучи. Он замешкался в самолете и в итоге оказался один на аварийном плоту, который понесло в сторону от плота с другими членами экипажа. Скоро катер спасательной службы, с трудом продвигаясь сквозь ветер и пелену дождя, прибыл, чтобы забрать их на борт, но Орр уже скрылся из виду. Когда экипаж Орра вернулся в эскадрилью, наступила ночь. О самом Орре не было ни слуху ни духу.
— Не беспокойтесь, — уверял Малыш Сэмпсон, кутаясь в толстое одеяло и дождевик, которые ему выдали спасатели. — Его уже, наверное, подобрали, если он, конечно, не потонул во время шторма. Но шторм продолжался недолго. Держу пари, что он объявится с минуты на минуту.
Йоссариан вернулся к себе в палатку, ожидая, что Орр объявится с минуты на минуту. Он развел огонь, чтобы к приходу Орра стало тепло. Печка работала безупречно: сильное, буйное пламя бушевало вовсю, его можно было отрегулировать поворотом крана — Орр все-таки успел ее починить. Сеял мелкий дождичек, мягко барабаня по палатке, деревьям и земле. Йоссариан разогрел банку с супом для Орра, но время шло, и он съел суп сам. Он сварил для Орра яйца вкрутую и тоже съел их сам. А потом умял целую банку сыра из пайка Орра.
Как только Йоссарианом овладевало беспокойство, он твердил себе, что Орр нигде не пропадет, и смеялся про себя, вспоминая рассказ сержанта Найта. Он представлял себе, как Орр сидит на плоту, деловито и сосредоточенно разглядывая у себя на коленях карту и компас, и отправляет в хихикающий, ухмыляющийся рот одну за другой размякшие плитки шоколада; не обращая внимания на дождь, гром и молнии, он прилежно гребет ярко-голубым игрушечным веслецом, а позади волочится удочка с сушеной приманкой. В живучести Орра Йоссариан абсолютно не сомневался. Если вообще этой дурацкой удочкой можно поймать рыбу, то уж Орр ее поймает, а если он захочет выловить именно треску, то он треску и выловит, даже если в этих водах никто прежде не встречал трески. Йоссариан поставил на огонь еще одну банку супа и тоже съел его, покуда горячий. Стоило хлопнуть дверце машины — Йоссариан радостно улыбался и выжидательно оборачивался к двери, прислушиваясь к звуку шагов. Он знал, что в любой момент в палатку может войти Орр, большеглазый, с мокрыми от дождя ресницами, щекастый, зубастый, забавный в своем клеенчатом капюшоне и широковатом для него макинтоше, похожий на ловца устриц из Новой Англии, — войдет, гордо потрясая, к удовольствию Йоссариана, огромной дохлой треской. Но Орр не появился.
