И это ее ошибка. Слоун с легкостью выворачивает оружие из рук помощницы и прямо в упор стреляет ей в грудь.
Адея широко раскрывает глаза, и в них Слоун видит ту девушку, которой она доверяла. Девушку, которая, как она считала, в другой жизни даже могла бы быть ее дочерью.
Адея беззвучно шевелит губами и падает.
Рей медлит.
И в то же мгновение ее накрывает волной ярости.
«Я убью Галлиуса Ракса», — думает она.
Слоун уходит с винтовкой в руке.
* * *
«Брентин…»
Норра проталкивается сквозь толпу. Все, в том числе и она сама, охвачены паникой, в чем нет ничего удивительного. Откуда-то доносится чей-то плач, затем новые выстрелы из бластера. Норра пытается сообразить, что произошло и что сейчас творится вокруг, но не в силах постичь, как стоящие на заслуженном пьедестале бывшие пленники могли превратиться в убийц.
«Брентин…»
Ее муж тоже в этом участвовал. Он совершил покушение на жизнь Канцлера. На кого еще он бы напал, не останови она его?
И куда он делся?
Нужно его найти.
Чтобы остановить и разобраться, что случилось. Еще раз взглянуть ему в глаза и попытаться выяснить, остается ли совершивший подобное человек ее мужем — и вообще, на самом ли деле он ее муж.
«Брентин, зачем?»
Она пробирается через площадь, ища не только мужа, но и сына. Теммин знал. Он пытался ее предупредить.
Где же он?
«Поднимись выше».
Она — пилот, и ей, словно выслеживающему добычу соколу, нужна высота. Добравшись до старого Дома собраний, она, задыхаясь, взбегает по нескольким ступеням. В коридоре лежит тело оттеганского сенатора — его мертвые глаза остекленели, словно у дроида. Значит, здесь уже побывали бывшие пленники? Конечно. На сцене были не все. Кто-то, вероятно, наблюдал за происходящим отсюда. И ждал.
Норра идет дальше — здесь уже ничем не поможешь.
Она выходит на одну из опустевших террас. Толпа внизу постепенно начинает рассеиваться, и охранники перекрывают входы на площадь. Хорошо. Будем надеяться, что они сумеют поймать как можно больше виновников происшедшего.
Кто-то должен дать ответ на вопрос, что же случилось.
И тут Норра видит Брентина — вдали по правую сторону площади.
Он идет по подвесному мосту, направляясь к посадочным платформам. Заскрежетав зубами, Норра направляется туда же.
* * *
— Стой!
Теммин останавливается за спиной отца, бегущего к концу подвесного моста, за которым дальнюю окраину Ханны окружают сотни посадочных платформ. А еще дальше простирается море.
Отец застывает с пистолетом в руке.
Теммин безоружен, и с ним нет Костика, который остался в толпе, отвлекая охранников, чтобы дать хозяину возможность сбежать.
Брентин медленно поворачивается.
— Тем? — говорит он. Голос его дрожит, но звучит в точности как у отца.
— Мама была права. Ты — вовсе не ты.
— Я — это я. Но…
Слова так и не слетают с губ отца, застряв где-то в горле. Несколько мгновений он стоит молча, затем неторопливо поднимает пистолет — словно против своей воли, как будто его рукой управляет привязанная к запястью невидимая нить. А может, Теммину это просто кажется. Может, отец в самом деле хочет его убить. Так или иначе, Теммин не двигается с места, высоко подняв голову и изо всех сил стараясь не расплакаться, презренно пав в глазах отца, — он уже чувствует, как дрожат губы и слезы вот-вот готовы брызнуть из глаз. Вместо оружия, которого у него нет, он обвиняюще нацеливает на Брентина вытянутый палец:
— Ты убийца.
— Не говори так.
— Ты убивал. Ты теперь имперец. Или всегда им был? И лгал нам всем? Притворялся добреньким, чтобы мы не догадались, каков ты на самом деле?
— Нет. Нет! Я… я никогда…
— Ну, стреляй в меня. Давай же. Один раз ты уже выстрелил.
Оружие в руке Брентина дрожит.
По лицу его видно, что он отчаянно сопротивляется, борясь с самим собой. Пистолет дергается, а затем рука сгибается в локте, медленно направляя ствол…
К его собственной голове.
— Нет! — кричит Теммин, бросаясь к отцу и хватая его за руку. Раздается выстрел, и пистолет с лязгом падает на пустой мост. Брентин смотрит на сына невидящим взглядом…
«Нет, нет, нет, только не умирай…»
Брентин моргает. Он промахнулся. Теммин успел вовремя. Его отец жив.
Вскрикнув, Брентин с силой бьет Теммина кулаком в живот и, оттолкнув его прочь, убегает. Сын судорожно ловит ртом воздух, сотрясаясь от рыданий.
«Папа…»
* * *
Охранник с копной светлых волос и небольшим шрамом на подбородке стоит, уставившись в пол. Бывший советник Императора Палпатина Юп Ташу поднимает взгляд. По его подбородку стекает слюна.
— Привет, охранник, — невнятно бормочет Ташу.
Страж открывает решетку, удерживающую пленника.
— Пришел убить меня? — спрашивает Ташу, а затем разражается безумным хохотом. Смех переходит в кашель, тело содрогается в судорогах, сжавшись в комок. — Я слышал выстрелы, — задыхаясь, говорит он.
— Верно. Но ты не их цель.
— Тогда кто же я?
— Свободный человек.
Снова раздается смех, за которым следуют новые спазмы.
— Тьма спасла меня. Долго же я ждал.
— Можешь идти. Корабль ждет. Причальная платформа Е-22.
— А остальные гости? Шейл, Крассус, Пандион?
— Пандион мертв, глупец. А теперь к нему присоединились и другие.
Ташу, пошатываясь, поднимается на ноги.
— Ты их убил?
— Да.
— Почему?
— Потому что мне так приказали. Точно так же, как приказали освободить тебя.
— И кто же отдал этот приказ?
— Наш новый Император. Теперь ты будешь служить ему.
Губы Ташу дрожат. Палпатин был для него всем, и служение кому-то другому кажется ему невообразимым предательством. Тех, кто предаст Палпатина, ждет бездна — это всегда было очевидно. «Предателей ждет бездна».
— Я служу только Палпатину.
— Император Ракс тоже служит Палпатину. А теперь иди.
— Да, — кивает Ташу. — Конечно же. Это ведь часть некоего плана? Плана, которого я не понимаю? У Сидиуса всегда имелся какой-то план…
В последний раз издав кудахчущий смешок, он спешит мимо охранника — лишь бы тот в последний момент не передумал.
