Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
– Скажи, а чем хорошо бессмертие?
– Отсутствием страха, – после долгих размышлений ответил гуль.
Один из совомедведиков проснулся. Муг отложил раковину, взял зверька на колени, погладил шелковистые перышки между круглых, как плошки, глаз и спросил у Кита:
– В каком смысле?
– Как ни странно, почти все поступки людей можно объяснить исключительно чувством самосохранения, – со вздохом произнес гуль. – А когда об этом волноваться не приходится, то возможно все, что угодно. Обретя бессмертие, я поначалу не знал удержу, делал то, что ни одному смертному не под силу: с головокружительной высоты прыгал в водопад, забредал в самую гущу кровопролитного сражения и все такое. Короче, я плевал на смерть, а ей оставалось лишь бессильно яриться и ждать, пока я не наберу слюны на очередной плевок. А где я только не побывал! – воскликнул он. – Странствовал по всему миру, совершенно не опасаясь умереть с голоду или стать добычей неведомых чудовищ. Между прочим, неведомых чудовищ на свете видимо-невидимо. Воздух мне без надобности, поэтому я спускался в океанские глубины, бродил по коралловым лабиринтам и по затопленным улицам древней Антики. Однажды я попал на неизвестный берег, в край, куда не доплывают корабли. Там жили синекожие дикари, которые никогда не слыхали ни о Державе, ни о Грандуале. Как заведено у дикарей, меня сначала принесли в жертву кровожадному дикарскому богу, а когда выяснилось, что все известные способы умерщвления бесполезны, объявили новым божеством.
– Наверняка это лучше, чем быть королем, – сказал Матрик.
– Да, – кивнул Кит. – А потом случился мор, и все перемерли – и мужчины, и женщины, и дети. Все племя. И что прикажете делать богу, если все те, кто ему поклонялся, превратились в прах?
– Ну и что же ты делал? – полюбопытствовал Муг.
– Бродил по окрестностям. Плавал. Вырезал из дерева фигурки – правда не очень получалось.
– А чем плохо бессмертие? – снова спросил Матрик.
Кит усмехнулся:
– Во-первых, цвет лица безнадежно испорчен. Когда-то я слыл красавцем, хотя теперь, конечно, не скажешь. – Он умолк и уставился в огонь, только веки чуть подрагивали. – А еще очень мучает одиночество, – наконец признался он. – Иногда я вспоминаю что-нибудь забавное или трогательное, а потом соображаю, что все это произошло несколько веков назад и все, кто об этом знал, давно умерли. И безусловно, очень тяжело без друзей, а тем более без подруг, ведь мой вид пугает людей. Дети орут и убегают в страхе, мужчины хватаются за мечи, факелы и колья, чтобы заколоть, сжечь или еще как уничтожить… Если честно, мне это ужасно надоело. Ну а женщины… они на меня не смотрят. За исключением горстки редких извращенок. А чем, по-вашему, бескровный гуль может привлечь женщину? Острым умом? Умением разбираться в винах? Увы, от моего, гм, допустим, главного достоинства толку не больше, чем от шоколадного чайника. – Он подмигнул Мугу. – Правда, не так давно один волшебник и его феноменальный фаллический филактерий помогли мне справиться с этой бедой.
– Спасибо на добром слове, – печально улыбнулся Муг.
– А ты напиши книгу, – предложил Матрик.
Кит презрительно фыркнул:
– Кому интересны горькие сетования старого ревенанта?
– О, вот и название готово, – сказал Ганелон и очередным ходом снял с доски одну из фигур Саббаты.
Дива злобно зашипела.
– Повторим? – спросил он.
– Повторим, – ответила она.
– А есть еще такие же, как ты? – осведомился Муг.
Кит покачал головой, теребя шарф, что скрывал рану на шее:
– Увы, таких, как я, больше нет. Однажды я познакомился с алхимиком. Он сотворил себе невесту-голема, из мяса и костей, но вместо мозгов у нее была дыня, оплетенная бронзовой проволокой, так что умных речей ожидать не стоило. – Ревенант вздохнул. – Судя по всему, на свете нет других дураков, которые полезли бы гладить феникса.
– А я вот рад, что мы тебя нашли, – заявил Матрик, хлопнув барда по костлявому плечу. – Кит Неубиенный… Тебя ведь так прозвали? Хорошо, что ты все это переживешь. То есть нас. В смысле, если мы того… Короче, если мы не уцелеем.
Улыбка на лице гуля зияла, будто щель в приоткрытой крышке гроба.
– Я тоже рад, что вы меня нашли. Для меня великая честь поведать о вас миру. Ваша история необычайно интересна, и я очень надеюсь, что у нее будет счастливый конец.
– Это вряд ли, – пробормотал Матрик.
– Будет, – уверенно заявил Гэб.
– Может быть, – сказал Клэй.
Его разбудила какая-то возня, бряцанье железа о камень, сдавленное сопение и слабые стоны. Клэй схватился за оружие и лишь потом сообразил, что происходит.
Судя по всему, Саббата с Ганелоном больше не играли в четверицу.
Поначалу нелепой казалась сама мысль о какой-либо близости между этими двумя. За всю дорогу они обменялись лишь парой слов, у них не было ничего общего, кроме склонности к насилию, и они дважды пытались друг друга убить. Помнится, при первом знакомстве в Контове дива прижала Ганелона к полу тяжелым сапогом и заявила, что будет последней любовью его жизни.
Клэй, поразмыслив над всем этим, решил, что, в общем-то, все сходится. Вдобавок и она, и Ганелон молоды (ну, Ганелон сравнительно молод), а наутро их всех ждет страшное испытание. Когда-то и Клэю было хорошо знакомо это чувство: перед битвой или перед очередным походом в Жуть он всегда ощущал некое… не отчаяние, а беспомощное, безнадежное чувство полной раскрепощенности. Свободу.
Допустим, понятно, что нужно Ганелону, – он девятнадцать лет простоял каменным истуканом. А вот что нужно Саббате? Угадывать желания женщин Клэй был не мастак, особенно таких непростых женщин, как Саббата. Он ничего не знал о ее прошлом, но было очевидно, что счастливым его не назовешь. Старое присловье гласило: «Блюдце гоблинской работы сразу видно». Оно означало – как считал Клэй, – что красивые вещи не создаются недобрыми руками, а дива, похоже, была здорово искорежена жизнью.
А вот блюдце самого Клэя было хрупким и давным-давно раскололось бы, если бы не Джинни. Внезапно его охватила невыносимая тоска – жгучая, будто угли, аж в груди защемило.
Наконец он с ней сладил. В пещере все стихло, только завывал неугомонный ветер, басовито похрапывал Матрик и изредка шелестели страницы – Кит не спал. Он сидел у входа в пещеру и при свете звезд читал какую-то книгу, заимствованную у Муга.
Уже в полудреме Клэй услышал снова тихое перешептывание:
– Повторим?
– Повторим.
Глава 43 Стылый тракт
Клэй решил, что тот, кто дал Стылому тракту его название, сыграл над путниками дурную шутку. Ну или все они с ума спятили. Только этим можно было объяснить, почему они пошли Стылым трактом. Стылый-то он стылый, только вовсе никакой не тракт. И вообще не дорога. Даже не тропа.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
