Тот с воплем кувыркается в светящемся тумане. Тело его ударяется о каменную стену колодца, и крик обрывается. Старик продолжает падать все дальше, пока не скрывается из виду.
Наступают несколько мгновений тишины. Одно, другое, третье...
Планета содрогается. Из скважины доносится яростный рев, и оранжевый свет внезапно сменяется красным. Синие завитки тумана чернеют. Палпатин был прав — артефакты содержат в себе огромное количество энергии.
И теперь они провалились в ядро планеты. Их энергия найдет выход через открытый колодец, начав все- уничтожающую цепную реакцию. Скоро планета начнет трескаться и развалится на части, поглотив целиком флоты и солдат как Империи, так и Новой Республики. А когда это произойдет, Галактика останется на поживу стервятникам, словно забытый в грязи гниющий плод. И все же Ракса преследует мысль: «Любой плод, насколько бы он ни прогнил, может оставить после себя семена...»
Пора уходить. «Империалис» ждет. Раксу кажется, будто он слышит манящий шепот собственного предназначения, но потом понимает, что это настоящие голоса. Здесь есть посторонние. И один из голосов ему знаком.
«Здравствуй, Слоун», — думает он.
Земля внезапно содрогается у них под ногами, резко уходя вправо, и Норра едва не падает с ног. Брентин помогает ей удержаться, но она вырывается, бросив на мужа подозрительный взгляд.
Ты мне не доверяешь? — спрашивает он.
Нет, — шепотом отвечает Норра. «Я не знаю, что у тебя на уме. Я не знаю, управляет ли тобой до сих пор тот чип. Я не знаю, почему ты вообще с ней».
Он хочет сказать что-то еще, но его опережает Слоун.
Смотрите, — говорит она, показывая на комплекс восьмиугольных компьютеров. Над ними вспыхивают красным голоэкраны. Диаграмма демонстрирует нечто вроде шахты, пронизывающей слои породы и магмы. Она пульсирует белым, и над ней цифры — медленно уменьшающиеся проценты.
Что это? — спрашивает Норра.
Не знаю, — отвечает Слоун.
Брентин спешит к машине, озадаченно глядя на клави- атуру, — клавиши треугольные, большинство из них золотые, но некоторые серебряные. Не обращая на них внимания, он подносит руку к голоэкрану, и от прикосновения его пальцев изображение исчезает, сменившись потоком данных.
Я... нет, только не это.
В чем дело? — одновременно спрашивают Норра и Слоун, обменявшись полными сомнения взглядами.
Целостность планеты нарушена. Что-то... что-то воздействует на мантию. Вверх от ядра распространяется последовательность толчков. Всему виной эта шахта, эта... скважина. Это канал, фокусирующий сейсмическую волну. Здесь есть заслоны, позволяющие перекрыть шахту, но они заблокированы.
И что все это значит? — спрашивает Слоун.
Это значит, что планета долго не протянет.
У Норры подкашиваются колени. Теммин... он здесь. И Джее тоже. И Ведж. И весь проклятый флот Республики. Если погибнет Джакку, они все погибнут вместе с ней.
Можешь ее перекрыть? — спрашивает Норра.
Могу попробовать.
Действуй! — рявкает Слоун. — Я найду Ракса. Он должен быть где-то здесь. — Голос ее дрожит от отчаяния.
Норра нацеливает на нее бластер:
Нет.
Рей не сводит взгляда с дула пистолета.
Сейчас враг не я.
Ты — мой враг. Ты превратила моего мужа в чудовище. Ты потащила его в это безумное путешествие. Ты...
У меня нет времени. Во всем виноват только Раке. Опусти бластер, Норра Уэксли. Дай мне сделать то, что я должна.
Брентин подходит к Hoppe сзади, и она вздрагивает, опасаясь, что он на нее набросится, но муж лишь говорит:
Прошу тебя, Норра.
Рука ее так дрожит, что кажется, будто она вот-вот отвалится.
Норра опускает оружие:
Иди.
Ты могла бы отдать пистолет мне.
Только после того, как нажала бы на спуск.
Что ж, вполне честно. Бластер мне все равно не нужен — я и сама неплохое оружие, — кивает Слоун, словно набираясь смелости, столь необходимой для последнего своего заявления. Затем она поворачивается и уходит, направляясь в соседний коридор. Она ни разу ни оглядывается.
Норра разворачивается к мужу.
Ты должен все исправить, — шипит она. — Брен- тин, слушай меня внимательно. Здесь на Джакку Теммин. Твой сын. Если ты его любишь и любишь меня и тебе небезразлична судьба Новой Республики, которую ты когда-то помогал строить, — исправь все, что случилось.
В глазах Брентина вспыхивают страх и неуверенность, но он лишь кивает и тихо говорит:
Исправлю.
Оказывается, Раке уже ее ждет — внизу лестницы, у стены, вдоль которой выстроились фигуры, похожие на отключенных дроидов. Позади него полыхает жуткое сияние, выше кружат голубые вспышки.
Привет, Раке.
Они здесь только вдвоем. У нее нет оружия — проклятая Норра Уэксли не захотела одолжить ей бластер. Эта мерзкая баба непоколебима, словно корни старого дерева. Хотя с ее стороны это вполне разумный ход. У Слоун возникла мысль просто отобрать у нее пистолет, но она сильно сомневается, что Брентин Уэксли допустил бы подобное. И потому она повторяет себе то, что уже сказала им вслух:
«Я и сама неплохое оружие».
По крайней мере, Рей уверена, что они ее не бросят. Челнок отказал за мгновение до посадки; еще до того, как они угнали его с имперской базы, он уже был основательно потрепан, а когда корабль устремился к поверхности планеты, заходя на посадку в клубах песка и пыли, двигатели с репульсорами окончательно сдали и машина с глухим ударом рухнула наземь. Приборная панель померкла, и корабль умер. «Ну вот и все», — подумала тогда Слоун. К счастью, чтобы пробиться внутрь, челнок им не потребовался — двери оказались не заперты. Она просто подошла к люку, и он открылся.
Никаких турболазеров, никакой защиты, люк нараспашку... Ее охватило беспокойство — а там ли вообще Раке? Не опоздали ли они?
Но теперь она знает, что он здесь.
Раке, похоже, тоже не вооружен — кобуры у него на боку не видно. Он стоит в белом флотском мундире, расправив плечи и выпятив грудь, за его спиной развевается красный плащ. «Да он весьма доволен собой», — думает Слоун, что тут же подтверждает самонадеянная улыбка на его губах.
Ей хочется сбить эту ухмылку с его физиономии.
Видела представление? — спрашивает Раке.
Видела, — отвечает она. — Это что, все ради меня?
Нет. Моей аудиторией была вся Галактика. Но ты... — он причмокивает, — ты знаешь больше, чем многие. Следовательно, и понимаешь все намного лучше, чем кто-либо иной.
Я ничего не понимаю. Почему бы тебе не объяснить? — Она вскидывает руки, слегка пожав плечами. — Ты так горд тем, что совершил, — так расскажи, что все это значит, советник? Или мне называть тебя Галли? Драгоценный маленький сирота?
