Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
Но Катлы давно уже не было. Сколько лет Альрик спал один, без ее упругого тела, ее соленого вкуса, ее острого ума — без нее, так любившей во сне прижиматься щекой к его ладони.
— Мужчина и женщина, — часто говорила она, — должны чувствовать, что их тянет друг к другу, как рыбу тянет в море.
Целый поток соленой воды вылился на Альрика. У него перехватило дыхание. Рыжие волосы Катлы завертелись на ветру, вместо них появились облака, черные облака, проносившиеся над кораблем арабов. Альрик попытался приподняться. Руки дрожали под тяжестью его тела, внутри все горело, как сера в шахте.
Откуда-то доносились приказы на незнакомом ему языке, а между ними — испуганные возгласы венета. Вдруг что-то ударило в борт, и послышался треск дерева.
«Этому кораблю нужна помощь», — понял Альрик и с трудом выпрямился. Он не видел никакой опасности в том, чтобы найти свою смерть в море, но если уж дойдет до этого, кендтманн хотел бы сам держать руль в своих руках.
Он зашатался. Палуба вдруг поднялась вверх, и он упал. Черные волны сомкнулись над ним.
— Альрик, очнись! — проник в его сознание чей-то громогласный призыв. Он моргнул и испугался. Над ним стоял Суртур Черный. Его борода развевалась на ветру, однако вместо ненависти в глазах читалась забота.
Альрик протер глаза — и Суртур превратился в араба, одетого в белое, который стоял над ним, опираясь руками на колени.
Альрик со стоном покачал головой из стороны в сторону — в голове словно перекатывался свинцовый шар. Как и раньше, кишки горели огонем. Только теперь он вспомнил о Бонусе и о том, как тот плеснул ему в лицо яд.
— Ну что, он наконец проснулся? — появился венет в его поле зрения. — По-моему, он достаточно долго отдыхал.
— Если бы ты не отравил его, мы бы сейчас были в безопасности! — резко повернулся к нему араб.
— Что… про… изо… шло? — Слова с трудом пробивались сквозь губы Альрика.
Оказывается, он был без сознания несколько дней — так сообщил араб. А прошлой ночью корабли попали в шторм, один дау пошел ко дну, остальным удалось спастись. Только теперь никто не знал, где они находятся. Эта ситуация вынудила Бонуса предложить арабу доверить управление Альрику.
— Бонус, — хриплым голосом произнес Альрик и хрипло закашлялся. — Почему же ты сам, морской волк, не сопроводишь своих новых друзей в Риво Альто?
Каждое слово приносило ему боль, но от насмешки над гордым трибуном его сердце учащенно забилось. Наконец норманну удалось встать на ноги и выпрямиться.
— Но я же так и хотел! — возразил Бонус с белым от усталости лицом. — Мы плыли, придерживаясь побережья: от Александрии к Криту, от Крита — к Пелопоннесу, а оттуда — в Италию. Все было бы очень просто, уже догнали бы «Висундур», и тут этот шторм отбросил нас от побережья…
— Ты сейчас такой потерянный, как звезда среди бела дня. — Эта смена цвета на щеках Бонуса была откровенно приятна глазам норманна.
— Помоги нам, норманн! — Предводитель арабов протянул ему руку. — Я Абдулла, наместник Александрии.
Альрик поднял бровь.
— А, тот самый наместник, который хотел украсть мой корабль? — напомнил он.
Рука Абдуллы повисла в воздухе.
— Тот самый наместник, который спас тебе жизнь, когда франк хотел отравить тебя, — напомнил в свою очередь араб. — Тот самый наместник, который отпустит тебя на свободу, как только мумия Александра перейдет в наши руки. Тот самый наместник, который нуждается теперь в помощи штурмана — твоей помощи. Чтобы нам всем не остаться навсегда в море.
— Неужели ты действительно думаешь, что я помогу тебе преследовать моего собственного сына? — прищурился Альрик.
— Нам нужна только мумия, — убедительно заявил Абдулла. — Твой сын, твоя команда, твой корабль — это все твое и останется тебе.
Бонус слабо запротестовал.
— Подумай, — стал приводить аргументы Абдулла. — Если ты нам не поможешь, мы опять отправимся на юг. Уж мимо побережья Африкии-то не промахнемся. А там снова вернемся в Александрию — туда, где тебя ждет несладкая судьба в моем рабстве. Я считаю, ты заслуживаешь лучшего.
Альрик снова хотел возразить, отбросить руку араба в сторону и позволить пожару в своем теле и дальше пожирать себя. Но, подумав, он пожал руку Абдуллы.
— Договор! — посмотрел он в глаза наместника с уверенностью купца. — Я проведу тебя на север, а ты за это отпустишь моих людей.
— Да будет так! — подтвердил Абдулла, отвечая на рукопожатие Альрика.
После того как кендтманн наконец смог управлять своими ногами, чтобы те несли его тело, он приказал двум арабам набрать воды в ведра:
— Два ведра будет достаточно. Принесите ее сюда. Я хочу посмотреть, в каких водах мы сейчас находимся.
Моряки выполнили его команду. Альрик приподнял одно из ведер и понюхал воду. Затем он взболтал ее в ведре, внимательно вглядываясь в нее. В конце концов сунул палец сначала в ведро и затем себе в рот. Арабы молча наблюдали за ним, как за шаманом.
— Ну что, — с тревогой в голосе спросил Абдулла, — ты понимаешь, где мы находимся? Ты поможешь нам?
Ведро выскользнуло из ослабевших рук Альрика, и вода пролилась на палубу, окрашивая в черный цвет его кожаные сапоги.
— Я никогда не нарушаю своего слова. Этому я научился у Локи[34], — пошутил кендтманн.
— Локи? Кто это? — сморщил лоб Абдулла. — Твой отец?
Хохот Альрика разнесся над морскими просторами, угрожая стать бесконечным, несмотря на то, что его живот отвечал болезненными судорогами.
Глава 35
Mare Nostrum, «Эстрелла»
Мательда проснулась от покачивания корабля и пения Бьора. Чайки подпевали ему, и, хотя Мательда была с головой укрыта толстым темным отрезом шерсти, не пропускавшим света, она знала, что солнце уже целовало море, как Бьор — ее, дочку дожа, прошедшей ночью.
Ей вспомнилось, как ее рука прошлась по его голой груди и жестким волосам, как она нащупала на шелковистой коже живота шрам. Это было когда-то порванное и снова зажившее тело, твердое, как камень. Ей вспомнилось и его мягкое проникновение в ее тело, и нежность, разлившаяся в ее душе… Лежа в темноте под шерстяной палаткой, на самом деле она была окружена светом.
Быстро выскользнув из шкур, которые ночью ограждали ее от холода, а Бьора притягивали поближе к ней, Мательда собрала свою одежду, натянула штаны на щиколотки, а потом и на бедра и выбралась на палубу.
День сиял, словно бархат. Мательда лишь на короткое время подставила свое лицо солнцу и ветру и обернулась ко все еще поющему Бьору. Хотя Мательда и не понимала ни слова из того, что доносилось до ее слуха, фривольный тон и улыбка на его лице говорили ей достаточно о содержании песни.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
