Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
Филарет крепко поцеловал плачущую жену, на краткий миг обнял, отстранил и, величаво опираясь на посох, прошествовал к позорному возку, сел на его край, положил посох рядом и задумчиво расправил подол мантии.
– Поехали! – крикнул сотник, и разочарованные шляхтичи стали выбираться из разных углов двора, пряча уворованное в чересседельные сумки, поднимаясь в стремя и выезжая за ворота.
Заплаканная женщина еще долго сидела на нижних ступенях крыльца, глядя прямо перед собой.
Верная Полина, поначалу крутившаяся в стороне, где-то через час набрала в ковш колодезной воды и подошла к хозяйке.
– Вот, матушка, выпей, – предложила она. – Может, легче станет.
Инокиня Марфа отодвинула ковш и вздохнула:
– Вели собирать вещи. Чего нам теперича здесь делать? Домой лучше поедем, в Кострому. В тамошних лесах будет куда спокойнее.
Между тем в пирах для знати и в загулах простых шляхтичей польская армия продолжала праздновать свою великую победу. И храбрый атаман Иван Мартынович Заруцкий – тоже. Ведь он был в числе победителей, он был обласкан и возвеличен, получил награды и свою долю добычи из богатых кремлевских подвалов!
И все же на душе статного усатого красавца не было радости. Не приносили былого восторга ни слава, ни вино, ни женщины. Словно бы упала в сердце непонятная горчинка, и чего бы ни делал – все получается не так. Мед не больно сладок, вино – недостаточно хмельное, слава – не шибко приятная, ветер – несвежий и солнце – неяркое. И вроде все, как всегда, все правильно – но сосет, сосет в душе непонятная тоска…
Очередной пир, устроенный гетманом в сверкающей золотом Грановитой палате, был таким же, как всегда: смех, здравицы в честь короля и его сына, во славу короны и непобедимого польского оружия, и за скорую победу над загнанным куда-то в Калугу русским царем.
– Пан Сапега сам напросился в последний поход супротив Димитрия пойти! – поведал раскрасневшийся пан Мархоцкий соседним шляхтичам. – Страсть как хочет девку царскую отловить и всенепременно в мундир гусарский нарядить, прежде чем ее оприходовать.
– В гусарский?! – Воины захохотали. – Так Ян Сапега, выходит, содомит?
– Да при чем тут содомит? – отмахнулся пан Мархоцкий. – Самый что ни на есть честный мужчина! Али вы ничего про сию историю не ведаете?
– Какую такую историю? – тут же навострили уши пирующие. – Сказывай, сказывай, просим!
– Сие чудо чуть менее семи месяцев назад случилось, в середине февраля, – отвалившись на обитую бархатом спинку белого резного стула, начал сказывать, подкручивая усы, пан Николай Мархоцкий. – Полковник Сапега тогда еще на стороне царя русского сражался и город Дмитров от шведов оборонял. Прижали его копейщики графа Делагарди изрядно, острог разломали, внутрь полезли и совсем уже в угол зажали, по счастью возле ворот. И вот тут вдруг влетает в ворота девка, в гусарском красном бархатном мундире, на белом коне, да с ружьем у седла, да саблей на боку. Увидела случившееся, саблю выхватила, на стременах поднялась да как закричит: «Что же вы трусите, шляхтичи?! Я, баба, и то не боюсь, а вы испугались! За мной, паны, в атаку!» Шведы от зрелища такового остолбенели, а удальцы сапеговские глядь: ан это царица русская пред ними! Сиречь, Марина, жена Димитрия. Ну, тут они взялись все дружно да в копья и ударили. И выбили шведов из города напрочь! Вот такая история. Царица же в Дмитрове переночевала да дальше поскакала. К мужу своему, в Калугу. Ну, а сапеговцы все с тех пор на этой бабе в красном гусарском мундире просто помешались, так она всем им в сердце запала! Мундир ладный, по ней впритирку сшит, прямо как голая в нем, но в бархате. Грудь выпирает, бедра распирают, волосы черные, лицо белое… Они теперича ею прямо грезят, такое вожделение Маринка у всех вызвала! Я так мыслю, как Сапега Калугу возьмет, у бабенки тяжелая неделька выйдет. Да не по одному разу!
Шляхтичи дружно расхохотались, а атаман Заруцкий ощутил, как по всему телу побежали колючие мурашки. Весь хмель из его головы мгновенно выветрился, тело и сознание наполнились холодом. Воевода поднялся, вышел из-за стола, направился к дверям.
Никто не обратил на это внимания – мало ли кому до ветра понадобилось отлучиться? Но казачий воевода шел не до ветра. Вернувшись на свое подворье, он поманил чубатого Богдана и негромко распорядился:
– Передай по сотням, чтобы собирались. Завтра на рассвете выходим.
Польским привратникам повезло – они не стали спрашивать, куда собрались казачьи полки. Иначе висеть бы ляхам на воротах в назидание сотоварищам! Но стража решила – раз едут, значит надо, и потому армия воеводы Заруцкого вместе с обозом благополучно выехала на Калужский тракт.
– Куда идем, атаман? – полюбопытствовал скачущий стремя в стремя слуга.
– Шляхту резать идем, – спокойно ответил Иван Мартынович. – Обозы грабить, панов рубить, холопов себе забирать.
– А чего, можно? – не поверил собственным ушам толстый чубатый запорожец.
– Гуляем, Богдан, – подмигнул казаку атаман. – Веселись, воинство православное, весь мир наш!
Задохнувшись от восторга, слуга поворотил коня и помчался вдоль скачущих сотен, привлекая внимание залихватским посвистом:
– Веселись, гуляй вольница! Бей купцов, вешай ксендзов, режь ляхов! Чтобы и корня поганого польского более не осталося-а-а-а!!!
Тридцатого сентября Калуга зазвенела вся колокольным звоном, наполнилась радостным гомоном. Из Московских ворот вышел на подвесной мост государь Дмитрий Иванович с супругой – одетые в бархат, в крытые парчой меховые плащи, в сверкающих самоцветами коронах. Царица Мария несла перед собой весьма заметный животик, а потому и некоторая ее неуклюжесть, и особо почтительное отношение к супруге Дмитрия имели свое оправдание.
Спешившийся чуть в отдалении воевода Иван Заруцкий, сверкающий панцирной кольчугой и хорошо начищенным островерхим шлемом, подкрутил усы, громко отчеканил по дощатому настилу с десяток шагов и преклонил колено:
– Прости, государь! На пути к тебе я заблудился. Но я тебя нашел, и пусть сии пленники станут оправданием моей медлительности! – Атаман указал на связанных шляхтичей, поставленных возле рва на колени. – Армии Яна Сапеги больше нет. Кончилась!
– Встань, дружище! Я всегда верил тебе, Иван. Доверяю, как себе самому! – Царь Дмитрий Иванович крепко обнял казачьего атамана. – Я знал, ты вернешься! Не все в этом мире измеряется золотом. Есть еще и совесть!
Когда государь отпустил своего преданного воина, тот приложил ладонь к груди и склонил голову:
– Государь, для твоей супруги у меня тоже есть подарок. Дозволь, я ей покажу?
– Да, конечно. – Дмитрий взял Марианну за руку, вложил ее ладонь в руку своего воеводы. – Вечером жду тебя на пир. Там и обсудим, как нам дальше Русскую землю от ляхов вычищать!
Царь ушел обратно в город, а воевода Заруцкий провел женщину к себе в обоз и указал на роскошную кибитку, крытую сверху кожей ровной и глянцевой, а по бокам – тисненой, с наведенным золотом изображением львов. Открыл боковую дверь, опустил железную лесенку:
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
