Значит? Оборонять Киев стратегически бессмысленно! Надо уходить, пока еще чувствуется вкус победы! Вот только неизвестно, сколько же войск красные успели стянуть сюда? Известно про 25ю дивизию НКВД (здесь лишь один ее полк, всего четырехротного состава, задействован на охране железной дороги и ее сооружений), но могли подойти еще? Морская пехота, парашютисты, танковый полк, и наверное, за окраинами Киева накапливаются еще силы? И когда они придут в движение — нас раздавят! Курени, еще кое-как привычные к налетам и засадам, не смогут выстоять против армейских частей с фронтовым опытом, артиллерией, бронетехникой, и гораздо лучшим снабжением боеприпасами. И если сейчас, как докладывал Литвинчук, его хлопцы были на грани бунта, получив приказ штурмовать занятые москалями укрепленные объекты — то что будет, когда на этих улицах начнется "берлин"? И ведь, судя по всему, советские, получившие накачку от политруков, щадить никого не станут, "бандеровец — к стенке".
Гасин-Лыцарь предложил план. Куреням скрытно сосредоточиться в окрестности Подола на высокой части, и ночью атаковать, с использованием минометов, прорываться через Подол к причалам "Ленинской кузницы", и уходить по реке на север, если удастся до Вышгорода, минимум — до железнодорожного моста. Там уже начинаются леса, по которым можно пройти на запад. Путь будет адовым — но может быть, кто-то спасется? Хотя по большому счету, эту группу можно списать в неизбежные потери.
Плевать — лишь бы она отвлекла на себя максимум внимания, и войск! Пока те, кому выбрано жить, собираются в Соломенке и по двое-трое-пятеро, даже поодиночке, без оружия, кроме пистолетов и ножей, уходят той же ночью на юго-запад! Точка сбора — зеленые массивы к востоку от Житомира. Затем — на Станиславовщину. Сейчас главное, это выжить — и понять происходящее, подготовиться к новому туру. Эту партию мы проиграли.
И передать наш меморандум в английское консульство. На большее они не согласятся, чистоплюи! Но пусть будет хоть какая-то замена тому выступлению Коморовского из захваченной Варшавы! Если не удалось победить — то хотя бы объявить на весь мир о победе! Ведь Киев целых два дня был наш!
А как заставить хлопцев, чтобы они шли в атаку, не жалея себя? Поскольку, по разведданным, на Подоле окопались уже не рабочие "отряды самообороны", а армейские части, пока не установленной точно численности, но явно фронтовики? Как убедить, чтобы курени рвались вперед, не хуже Ваффен СС, умирали, но ни шагу назад? Что ж, не одни советские владеют искусством пропаганды!
Главное — победителя ведь не удавят? Он, Кук, выполнил свой план — захватил Киев. А что не удалось удержать, так в том не его вина.
Еще один протокол допроса.
Поль Ренье, аджюдан французской армии. По вашему — фельдфебель. Служил в артиллерии Семнадцатой пехотной дивизии, был взят в плен у города Канев на Днепре.
Я не делал ничего предосудительного. Когда генерал Де Голль набирал свои легионы, я лежал с лихорадкой, и лишь потому не записался. Иначе входил бы сейчас в освобожденный Париж. А когда те, кого вы называете "бандеровцами" приказали мне встать в их ряды — я подумал, что они имеют на то законное право, как власть, в данный момент контролирующая эту территорию. Тем более что работа, которой нас заставляли заниматься прежде, была очень тяжелой — по двенадцать часов в день, без выходных, с очень плохой кормежкой, без обеспечения одеждой и обувью. И конечно, когда меня, как военного, пригласили служить в полицейском подразделении, как я полагал, то я согласился!
Конечно, мне не понравилось, что со мной обошлись по-варварски! Без всякого почтения к моему чину, зачислив рядовым — и сказав, что я должен исполнять любой приказ "друже подхорунжего", который тотчас же набил мне морду за пререкания. Весь первый день и большую половину второго мы действительно несли полицейские обязанности, патрулировали улицы, подхорунжий приказал нам изымать листовки, а тех, у кого найдем, тащить в комендатуру — нет, я не знаю, что там с ними делали, я лично не расстреливал никого! А вечером нам было приказано идти куда-то строем, а затем готовиться к атаке. Нам выдали двойную порцию русской водки. И сказали — мы должны атаковать, если хотим жить. Потому что Сталин уже решил, что завтра Киев будет стерт с лица земли со всеми, кто тут находится. Как Гамбург, или другие германские города — и мы поверили, потому что видели русские самолеты, летающие над городом в большом количестве. А когда бросали листовки, то прямо над крышами проносились эскадрильи штурмовиков, и это было страшно!
Пан подхорунжий (вот странно, друг друга они называли "друже", а от нас, французов, требовали, чтобы мы обращались к нам "пан") заявил, что он лично пристрелит каждого, кто попытается отстать или спрятаться. Только вперед, там ваша жизнь! И мы пошли, и это был ужас. Мсье следователь, я же артиллерист, а не пехотинец, а ночной бой считается сложной задачей! Помню лишь как мы залегли, прижатые пулеметами, и на нас густо посыпались мины! Но мы рвались вперед, потому что нам сказали, что там, у реки, нас ждут корабли — а все кто останется здесь, умрут.
А затем ваши десантники поднялись в контратаку. Сначала забросали нас гранатами, а затем пошли вперед и стали убивать уцелевших — очередями в упор, и даже штыками. Они дрались как черти, крича "мы ваш Берлин взяли — наш Киев вам хрен отдадим". И убивали даже тех из нас, кто поднимал руки. Я не придумал ничего лучше, как упасть наземь и притвориться мертвым — нельзя было даже убежать, бой шел повсюду!
А утром меня нашли, и хотели расстрелять — но когда услышали, что я француз, и мобилизован насильно, то взяли в плен, и даже накормили сухарями. Помню еще, как русский офицер сказал, если пленных не брать, кто трупы убирать будет? И мы, четыре десятка бедняг, кому посчастливилось уцелеть, два дня занимались этой грязной работой. Там было наверное, не меньше тысячи тел! Только повстанцы — своих русские хоронили сами.
Мсье следователь, что со мной будет? Прошу учесть, что я никого не убил и не причинил вашей стране, ее гражданам и их собственности никакого вреда!
Анна Лазарева. Москва, 2 июля 1944.
Ну вот, закончено! Интересно, вернусь ли я когда-нибудь в Киев? Хотелось бы, через год — когда там залечат раны, нанесенные мятежом!
О последних днях мне там рассказывать особо нечего — по причине личного неучастия в героических событиях. Даже когда озверевшие бандеровцы, щедро напоенные водкой, шли на штурм Подола и нашей "крепости на горе". Артиллерии у них не было, зато откуда-то взялись минометы, у нас в окнах наверное, не осталось ни одного целого стекла! Меня и Лючию Юрка (взявший на себя обязанности "коменданта нашего дома-крепости) лично выгнал к какую-то каморку без окон, в глубине здания, приставил к нам Мазура с Финном, вооруженных до зубов, так что мы ничего не видели, лишь слышали взрывы и стрельбу. После мне рассказали, как отличились наши снайперы, засевшие на чердаке и на верхнем этаже — стреляли по вспышкам вражеских пулеметов, а без огневой поддержки бандеровцы в атаку шли куда менее охотно. И не прошли они — утром было "поле, усеянное мертвыми телами", в подавляющем большинстве, врагов. Так что первым вопросом было — решить санитарные проблемы, кто будет рыть котлован и на чем возить тела. А наших погибших похоронили тут, на Владимирской горке, рядом с горкомом, под прощальный салют — после тут памятник поставят, и чтоб его не господин Кавалеридзе лепил!
