Заслышав голос Матери, «революционеры» окончательно скисли. Глухие «чпок» и «бумс» — Мать щедро раздавала тумаки обнаглевшим подданным.
Я только открыла рот, чтобы спросить, что решил Совет, когда Исмир вновь повернулся ко мне. Коротко вздохнул — и осторожно поцеловал…
— Тебе лучше? — шепнул он, оторвавшись от моих губ. — Не болит?
Ох, разве у меня что-то болело? Интересно, а можно на ледяной кровати?.. Тьфу! Я встряхнула головой, отбрасывая шаловливые мысли. В самом деле, почему перестало болеть?
— Я немного полечил, — Исмир прижал палец к моим губам. — Но тебе нужно умыться.
Он отпустил меня и шагнул к разгневанной Матери, вразумляющей своих «детей». Детишки выглядели бледно.
— Дракон — это очень полезный в хозяйстве предмет, — вполголоса прокомментировала сзади тетушка.
Эринг фыркнул.
— Ага. Сначала затащит йотун знает куда, бросит, а когда побьют — вылечит, ладно уж!
Я закатила глаза. Благо, теперь это было совсем не больно. С какой стати он опять ерепенится? Только ссор не хватало!
— Исмир! — окликнула я. — Получилось?
Он обернулся и коротко кивнул.
— А! — Мать услышала и воздела лом. — Сам поведу, э?
— Мы не на драконе? — не сдержалась я, боясь поверить в нечаянную радость.
— Ха! — приосанилась хель. — Хорошие медведи! Тропы знаю!
Слава тебе, Хель!
Где-то на краю сознания рассыпался дребезжащий смех…
* * *
Медвежья упряжка мчалась сквозь воющую бурю. Мать привстала на облучке, что-то гортанно выкрикивая. То ли песню, то ли заклятия, то ли вовсе забористую ругань. Ветер стонал и рыдал, крепчал мороз, а горизонт словно набух алой кровью.
Рагнарек подступил совсем близко…
Ничего не хотелось. Только спрятаться в теплых объятиях Исмира. Не видеть, не думать, не чувствовать на загривке костистую ладонь Хель. Я прильнула щекой к груди дракона, упоительно теплой под тонкой рубашкой, сжала в кармане верный скальпель.
Сани лихо затормозили у расщелины, почти невидимой в сплошной пелене снега.
— Э! Тут!
Мать для наглядности ткнула ломом в сторону входа. Приложила руку к глазам «козырьком» и насупилась. Места маловато, зато скальной выступ прикрывал нас от ветра и снега. Медведи крупно дрожали и порыкивали.
— Плохо дело? — негромко спросил Исмир, помогая мне спешиться.
Хель нахмурила брови.
— Прадед ворочается.
Называть Локи по имени она избегала. И правильно! Не буди лихо, покуда спит тихо. Только наше «лихо» уже вот-вот готово проснуться. Бог ворочался, метался по ложу, что-то бормотал — и вулканы в глубине острова отзывались ворчанием.
Я мотнула головой. Надо же такое выдумать! Совсем нервы не в порядке.
— Нужно спешить! — наигранно бодро заявил Эринг и огляделся, оглаживая футляр скрипки. Смотреть особо не на что — снег да снег кругом.
Тетя покосилась на него с неодобрением.
— Торопитесь умереть, юноша?
Эринг разом перестал улыбаться. Еще и подбородок упрямо выставил. Ему уже океан был по икроножную мышцу.
— Я сделаю, что должен. И пусть будет, что будет.
Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза.
— Ох, юноша! — вздохнула тетя Хельга.
Шагнула вперед — и вдруг крепко поцеловала его в губы.
— На удачу, — шепнула она, отстранившись.
Эринг блаженно улыбнулся. Во всяком случае, умрет он счастливым… Тьфу! Что за пораженческие мысли?
Я подумала и последовала примеру тети.
— Э-э-э! — недовольно проворчала Мать. — Пора, а?
— Пора, — согласился Исмир, неохотно меня отпуская. — Уезжай, Альг-исса. Ты нужна своим детям.
Мать насупилась, вцепилась в лом обеими руками.
— Ладно, — решила она. Помялась и сказала без привычного уже коверканья слов: — Я вернусь вечером. И попробуй мне только!
— Иди уже, — дракон дернул уголком губ и крепко пожал мускулистую руку Матери.
— Удачи! — пожелала она. Запрыгнула на облучок, дернула поводья: — Пошли, э?
Медведи унеслись прочь и скрылись в пурге.
— Идем, — Исмир обнял меня за плечи и первым шагнул вперед.
Воздух словно сгустился, и каждый шаг давался с трудом. Мы не шли — еле-еле ползли. Хороши спасители мира! Мухи в меду.
— Стойте! — скомандовал Исмир.
Ему тоже было непросто, однако дракон — не чета обычным людям. Исмир вытащил пояс из брюк, чуть не за шкирку подтащил к себе Эринга и тетю Хельгу.
Взвалил меня на закорки и скомандовал резко:
— Держитесь!
* * *
На коридор — каких-то двадцать метров! — мы угробили полчаса.
— Фух! — громко перевел дух Эринг, когда тяжесть спала. Лицо его, багровое от усилий, покрывали крупные капли пота. Подозреваю, что сама я выглядела немногим лучше, хотя всего-то цеплялась за «лошадку».
Исмир молча мотнул головой в сторону прохода (скорее, лаза).
— Нам туда.
Ноги подгибались, и я недобрым словом вспомнила «революционеров». Сколько сил на них ухлопала! Хорошо, что после явления Исмира и Матери детишки резко передумали тревожить великую богиню. Я пригнула голову, чтобы не влететь лбом в нависающий свод. Зато впереди коридор расширялся. Интересно, это единственный вход? Или есть другие?
Додумать я не успела. Кто-то с ревом набросился на идущего впереди Исмира. Двое хель пытались его сцапать и приложить головой о скалу. Безнадежное мероприятие, но детишки очень старались. Дракон легко увернулся от загребущих ручонок, щелкнул пальцами. И нахмурился, когда это не возымело особого эффекта. Повторил щелчок. Еще раз, и еще.
Хель двигались рывками, как сломанные заводные куклы. Наконец они замерли окончательно. На шубах — наледь, в волосах сосульки, плечи присыпаны снегом.
— Они мертвы? — спросил Эринг с опаской. К ледяным статуям он благоразумно не приближался.
Дракон отрицательно качнул головой.
— День-два так простоят, потом оттают. Если…
Он не договорил. Впрочем, и так понятно.
Эринг молча стащил шапку и вынул из футляра скрипку. Задорно встряхнул челкой (так и не постригся!)
— Ну что, идем?
* * *
— Ну, ни… ничего себе! — выдохнул Эринг за поворотом.
Было отчего: мы словно оказались в чреве огромного кита. Сверху белели ребра — исполинские кости, подпирающие свод. «Внутренности» тоже не подкачали. Диковинными артериями и венами оплели камень ярко-красные рисунки: алая пентаграмма на полу и сине-багровые руны. Нарисованы они, видимо, кровью хель, чьи трупы — как отходы — свалены в углу. Пентаграмму окружал бледно-голубой контур… хм, органы дыхания?
