А теперь пора пить кофе и собираться на рок-фестиваль.
Павел увидел Гульсум и сразу понял: она. Это она встретилась ему босиком во дворе Олигарха на Ленинградском проспекте. Та же фигура, то же лицо, но главное — те же глаза, их подделать невозможно, тот же взгляд. Но ему так и не удалось устроить очную ставку, то брата надо было встречать, теперь вот опять не до этого. Ладно, после концерта, сегодня важный день — выступает Сашка со своей группой. Это первый его крупный дебют, дебют на огромной сцене «Лужников», перед огромной аудиторией. Засветка, начало карьеры. Ладно, чеченка никуда не денется. Надо только поаккуратнее поговорить с Димой. Сначала — с ним, потом — с ней. Или сразу с ней? Об этом он еще подумает.
Катя приветливо поздоровалась с Гульсум. Она смотрела на Димину подругу с восхищением. Что-то с ней произошло с тех нор, как они виделись, подумала Катя. Гульсум изменилась. С ней стало как-то легче. Появился блеск в глазах. Вот что значит любовь. Катя посмотрела на Диму и увидела точно такой же, как и у Гульсум, свет в глазах.
Впереди у меня, возможно, смертельная операция, а я чувствую себя, как будто действительно иду на рок-концерт и больше ничего, кроме рок-музыки и кумиров, меня не волнует, весело подумала Гульсум.
— Мы пойдем раньше. Гульсум хочет посмотреть зал, подготовку рок-музыкантов, — сказал Дима. — Встретимся на вип-местах. Это сразу после танцпола, на возвышении стулья, так Сашка сказал.
— Да там нечего смотреть, — удивился Паша, а потом подумал: ну, может, они хотят побыть одни? А может, все-таки не она? — вдруг мелькнуло у него в голове. Слишком уж открытый и веселый взгляд был сегодня у подруги брата, а та была вся дикая, встревоженная, взвинченная. Нет, все-таки она — глаза. Чудеса какие-то. Ничего, все выясним, успокоил он себя. Если она и правда такая, какой кажется сейчас, то выяснить это будет несложно. С такой симпатичной и открытой девушкой можно говорить обо всем, думал Павел. Что с ней произошло? Что с ней сделал братишка? Он настоящий герой — и не потому, что работал под пулями в Чечне. А потому, что может изменить характер женщины за несколько дней, а этого, как известно, не удавалось сделать еще никому. Век живи — век учись, решил Павел, глядя, как весело удаляется парочка в сторону Дворца спорта.
— Симпатичная, да? — сказала Катя.
— Да, сегодня она какая-то хорошая. Вот тебе и Восток, — усмехнулся Павел.
— Восток тут ни при чем, — уверенно заявила Катя.
— А что — при чем?
— Любовь.
Павел поднял руки — сдаюсь.
— А мы что будем делать? — спросил он.
— Ты хочешь сказать — что делать тем, у кого любовь позади? — прищурилась Катя.
Павел хотел начать злиться, но тут же опомнился и решил не отвечать. Вместо ответа он поцеловал Катю.
— У нас все впереди. Теперь мы богатые и поедем…
— В Париж? Ловлю на слове.
— Я еще не сказал, куда, а она уже ловит. Хочешь — в Париж, хочешь, в Барселону, а можно и в более экзотические страны, в Индию, например, или в Шри-Ланку.
— Ты серьезно?
— Абсолютно.
— Когда?
— Хоть завтра.
— Завтра не могу, давай в сентябре, у меня будет отпуск. — Катя что-то высчитывала про себя. — Да, точно, в сентябре. Я закончу перевод, и поедем.
— Хорошо, в сентябре так в сентябре. Договорились.
Катя не стала переспрашивать, куда. Ей было почти все равно. Лишь бы осуществить давнюю свою мечту и поехать с Павлом за границу, взять все свои самые красивые платья, которые здесь некуда было надеть, пожить в хорошем отеле с видом на море или даже без вида, не думать ни о чем, кроме отдыха и любви.
Да, все именно так, как и предполагала Гульсум. Лена появится справа от сцены. Потом переместится в гущу зала, потом будет стоять ближе к выходу и где-нибудь минут за тридцать до взрыва покинет зал. Возможно, даже наверняка она сменит привычный имидж, так что надо смотреть во все глаза. При этом оставаться незамеченной — если Лена издалека увидит Гульсум, может что-то заподозрить. Но народу уже полно, хотя до начала еще полчаса, и скрыться в толпе будет легко. Гульсум ничем особенным не выделялась из толпы: молодая, одета довольно хиппово — как того и требовал рок-фестиваль: короткая джинсовая юбка, черная майка с портретом Курта Кобейна. Восточная внешность? Но она была здесь такая не одна. Рок всегда был интернациональной музыкой. Одним словом, Гульсум на шахидку похожа не была. Милиция не смотрела на нее подозрительно, милиционеры смотрели больше на ее длинные ноги, едва прикрытые юбкой, и на майку, из-под которой без лифчика вздымалась высокая грудь. Ее даже не стали обыскивать. Молодой сержант только нежно коснулся ее осиной талии, но тут напарник его пошутил, что тоже не прочь обыскать такую девушку, и он сразу же отпустил Гульсум. У Димы же тщательно обыскали сумку, подозрительно на него посмотрели — вид у него был не такой, в каком ходят на рок-концерты. Он был в белой рубашке и серых брюках от костюма, в котором ходил на работу. Он и сам злился на себя — почему так оделся, почему не подумал, что это за мероприятие? Он вполне мог одеться более неформально, но времени на сборы было так мало и так увлеченно они проводили с Гульсум свободное время, что Дима забыл о таких мелочах, как прикид для рок-фестиваля.
Ведущий Михаил Козырев долго говорил о том, какие молодые талантливые группы будут выступать на фестивале, как радио, которое он представляет, их открыло, потом прочитал свои стихи и, увидев, что публике не терпится начать слушать музыку, представил наконец первую группу. На сцену вышла группа «Люмен» и под восторженный рев толпы запела свой главный хит:
Мы с тобою будем вместе, как Сид и Нэнси, Сид и Нэнси. — Кто это — Сид и Нэнси? — спросил Дима. Приходилось кричать, чтобы было слышно.
— Сид Вишис — лидер легендарной панк-группы «Секс пистолс», а Нэнси — его любовь, его подруга, — ответила Гульсум. — Я спущусь в танцпол, — улыбнулась она Павлу и Кате, хочу рассмотреть поближе.
Дима поцеловал ее, и Гульсум ушла.
Надо же, даже «Секс Пистолс» знает, подумал Павел. Повернулся к Диме, чтобы похвалить ее, но вдруг увидел такой встревоженный взгляд брата, смотрящего не на сцену, а в толпу, что спросил совсем о другом:
— Ты что? Что с тобой, Дим?
— Я? Нет, ничего, все в порядке, — натянуто улыбнулся Дима. — Не отвлекайся. Когда, кстати, Шурик выйдет?
— Где-то в середине должен. Сказал, что у него самое престижное время. Где-то до или после «Сплина» и «Аукцыона».
Дима нашел наконец глазами Гульсум. Она пробиралась к правому краю тусовки, он понял: она ищет.
Гульсум искала, но найти не могла. Лены не было. Даже несмотря на такое скопление людей, Гульсум была уверена, что найдет ее. С тех мест, где они сидели с Димой, все было видно, было видно каждого зрителя танцпола. Лены не было. Оставалось ждать. Гульсум заняла такое место, откуда был наилучший обзор, и стояла, покачиваясь в такт музыке, со всей толпой.
