— Лгунья.
Заготовленные речи позабылись, щеки обожгло, как горячим воском. Катя не сразу поняла, что произошло. Лайонел отшатнулся. Ее лицо, шея горели, а перед глазами все расплывалось от дрожащих на ресницах слез.
— Я умираю без тебя! — прошептала она.
Он же гневно прищурился. Лед в глазах заострился.
— А цвет лица ничего, живенький такой, — насмешливо улыбнулся молодой человек.
Не очень-то было похоже, что он испытывал хотя бы долю симпатии.
Устав от его молчания, Катя промолвила:
— Как-то ты сказал, что я не могу сделать тебе больно…
Он не ответил, и она с тихим вздохом продолжила:
— Тогда я попросила Вильяма стать у меня первым только для того, чтобы ты был вторым. Я думала, так ты запомнишь меня в веренице своих прекрасных любовниц.
— Я запомнил, — равнодушно произнес Лайонел. Его лицо ничего не выражало, а спокойствие пугало.
Они смотрели друг на друга и молчали.
Катя первой отвела взгляд.
— У меня не получилось, — она нервно усмехнулась, — глупо, и я глупая. Как ты сказал: «Не может же она быть абсолютной пробкой»? Хм…
— Я тебя недооценил, — холодно заметил молодой человек. — Интересно, как мой ангельский брат согласился участвовать в этом?… Но надо отдать ему должное — он прекрасно сыграл свою роль.
Девушка ощутила, как краснеет.
Лайонел зло улыбнулся:
— Роль дается лучше, если чувства истинные, не так ли?
— Да, — придушенно созналась Катя и поспешно добавила: — Вильям, конечно, меня презирает за то, что я сделала.
— Конечно, — издевательски закивал Лайонел.
— Он изначально был не в восторге, говорил — играть на чувствах мерзко. — Девушка скользнула взглядом по стопке музыкальных дисков. — Предупреждал, что тебе не будет больно, а я…
— Ты добилась своего. — Молодой человек приблизился к ней почти вплотную. — Души нет, но что-то болит. Забавно, да?
— Нет, совсем нет. — Катя моргнула, чтобы стряхнуть с ресниц слезы, и положила руки ему на грудь. Он не шелохнулся, не сделал попытки ее обнять, просто смотрел.
— А что дальше? — поинтересовался Лайонел. — Спасибо Вильяму, ты ворвалась в мою жизнь, ты добралась до моих мыслей, устроилась в моем сердце, предположим, отыскала тень моей души… — Золотистые ресницы дрогнули. — Сделав больно мне, ты не учла одного: я переживу, у меня нет выхода. А ты?
Девушка шагнул к окну, залезла на подоконник и, держась за раму, ответила:
— А я нет. Я не хочу без тебя жить!
— Капризная, глупая, эгоистичная лицемерка! Ты этого не сделаешь! — процедил сквозь зубы молодой человек, искоса наблюдая за ней.
На плечи, руки падали снежинки, Катя посмотрела вниз на бетонные плиты, освещенные желтым светом с окон первого этажа, и сердце замерло.
— Если ты уверен, что я тебе не нужна… — Собственные слова показались ужасно глупыми; если бы не стояла на краю подоконника, она нашла бы в себе силы посмеяться в последний раз.
Лайонел не сводил с нее горящих холодным огнем глаз.
— Тебе духу не хватит, — после томительной паузы изрек он.
— Хватит, — улыбнулась Катя и покачнулась на носках. Молодой человек чуть подался вперед, но остался на месте, уголки губ раздраженно опустились.
— Между тобой и мной всегда будет стоять Вильям, ты сама так решила!
— А не реши я так, не было бы между тобой и мной ничего, совсем.
— Замкнутый круг, — развел Лайонел руками.
— Ты можешь разомкнуть его! — Девушка отпустила оконную раму и протянула ему руку.
Молодой человек покачал головой.
— Путь упрямства — короток.
Катя безжизненно уронила руку и, пробормотав: «Говори себе это почаще!», сделала шаг назад. Мгновение свободного полета хватило, чтобы подумать о весне, которая уже не наступит, и увидеть тень, метнувшуюся из распахнутого окна комнаты.
Когда промелькнул первый этаж, девушка зажмурилась, готовая к удару о бетон, но удара не последовало. Она приземлилась в руки Лайонела, и он крикнул ей прямо в лицо:
— С ума сошла!
— Нет. — Катя разлепила ресницы и, обхватив его за шею, приникла к губам, шепча: — Это ты, ты свел меня с ума! И убиваешь своей холодностью!
Молодой человек в ярости швырнул ее в сугроб.
— Возвращайся домой, человек! — Последнее слово прозвучало из его уст как ругательство.
Девушка подставила лицо пушистым снежинкам и, прислонившись щекой к шершавой коре дерева, сказала:
— Уходи.
Он не сдвинулся с места, тогда Катя поднялась и, поправив тапок на ноге, побрела в сторону березовой аллеи. Сердце неистово колотилось, было совсем не холодно, а к глазам вновь подкатывали слезы.
— Куда ты идешь? — Лайонел поравнялся с ней и схватил за запястье.
— Отпусти, — она взглянула на него, — ты холодный.
Молодой человек выпустил ее руку и молча пошел рядом. Так они добрались до конца извилистой аллеи. Лайонел остановился на светофоре, а Катя пошла через дорогу. Сразу две машины засигналили ей, водители ударили по тормозам.
Девушка болезненно поморщилась, когда Лайонел схватил ее за шиворот свитера и уволок с проезжей части.
— Да ты решила покончить с жизнью! — понимающе усмехнулся он.
— Читаешь мысли?! — сыронизировала Катя, целенаправленно шагая к железнодорожной станции.
Войлочные подошвы тапок бесшумно касались снега, прохожие оборачивались, Лайонел угрюмо шел чуть позади.
Девушка миновала еще одну дорогу, возле привокзального торгового центра торопливо ходили люди, бегали бездомные собаки. Снегопад усилился.
Катя перешла одни пути, за ними другие и остановилась у третьих, раздумывая, в какую сторону лучше пойти.
— Ляг на четвертой линии, — негромко подсказал Лайонел. — Через семь минут пройдет товарняк.
Ноги проваливались в снег, девушка быстро двигалась вдоль блестящих путей, шум голосов, машин, лай собак удалялся. Отойдя подальше от станции, девушка легла вдоль шпалы, положив шею на рельсу.
— Тьфу, — сплюнул Лайонел, — не могу смотреть на этот цирк!
— Не смотри!
— Самоубийцы не попадают в рай, — напомнил он тоном духовного наставника.
— Рай мне в любом случае не грозит, — сказала Катя, глядя в сверкающие ледяные глаза. — Ведь я спала с дьяволом.
Молодой человек оскорбленно фыркнул. Некоторое время постоял над ней, затем нервно прошелся туда-сюда.
— Осталась минута, — сообщил он.
