— Что я могу сделать? Он больше и сильнее меня, и здесь повсюду камеры.
Джо, который выглядит нелепо в этом белом комбинезоне и брезентовых тапочках, при ее появлении вскакивает на ноги. Внутри Элли тут же просыпается дикий зверь — сейчас это яростная волчица в женской одежде.
— Садись! — рычит она.
Джо повинуется.
— Это правда?
Его неспособность сразу ответить на этот вопрос является для Элли красноречивым признанием. На ногах ее сейчас удерживает исключительно злость. Наброситься на него с кулаками ей не дают только камеры видеонаблюдения, которые тихо жужжат по углам, и присутствие еще одного офицера.
— Я никогда не прикасался к Тому или Фреду, — говорит Джо. — Я никогда не прикасался к Дэнни. Элл, я всегда любил только тебя…
— Ему же было только одиннадцать! — обрывает его ее резкий крик.
— Я не могу этого объяснить… — всхлипывает Джо, беспомощно разворачиваясь к Элли лицом, словно один из ее сыновей. Он действительно ожидает, что она захочет утешить его. — Можно мне увидеть Тома?
От этой глупой просьбы волчица вырывается на свободу. Элли подскакивает к Джо и сбивает его со стула. Он, скорчившись, лежит на полу. Первый ее удар ногой приходится в низ живота, последующие попеременно направлены в голову и по ребрам. В голове ее всплывают последствия всех избиений, которые она когда-либо видела, поэтому она точно знает, куда нужно бить, чтобы доставить ему максимальную боль. Элли не узнает звуки, которые вырываются из какого-то места внутри нее, о существовании которого она даже не подозревала. Все это длится лишь несколько секунд: Харди зовет на помощь, и двое ворвавшихся в допросную полицейских оттаскивают Элли от этого никчемного и омерзительного подобия ее мужа. Они уже держат ее за руки, когда она с носка с силой бьет его по почкам. Харди выводит ее в коридор и закрывает дверь.
Ярость отступает так же быстро, как накатила. К моменту, когда они возвращаются в кабинет Харди, Элли охватывает странное глубокое спокойствие, и она сосредоточивается на практических аспектах своей работы.
— Если вы хотите, чтобы сейчас я занялась бумажными делами или вопросами, которые отслеживаю, то на моем рабочем столе полный бардак.
— Все нормально, — тихо отвечает Харди успокаивающим тоном отца, читающего ребенку сказку перед сном.
Эту его нежность Элли вынести не в состоянии. Она страдает по старому, уже устоявшемуся порядку — с сарказмом и перепалками, с сознанием того, что она всегда может забить на эту чертову работу, потому что у нее есть семья, куда можно вернуться в любой момент.
— Мы сняли для вас семейный номер в гостинице возле развилки с круговым движением, — мягко продолжает он. — Пит с Томом и Фредом встретят вас уже там. По дороге вы можете взять кое-что из вещей. Ни с кем не говорите, задерните занавески, заприте дверь, не отвечайте ни на чьи звонки, кроме моих. Это понятно?
В ответ она может только кивнуть.
— Перед участком вас ждет машина. Скоро увидимся.
Элли нужно пройти через отдел уголовных расследований, чтобы забрать плащ и сумку. В офисе она рискует поднять глаза, чтобы оглядеться по сторонам, и видит на лицах коллег, своих друзей не осуждение, а боль. Из-за всплывшей лжи семейная фотография в рамке на ее столе смотрится иначе. Она кладет ее лицом вниз. Когда детектив-сержант Элли Миллер в последний раз выходит из отдела уголовных расследований, женщины плачут.
Полицейский кордон отгородил дом Миллеров от остальной части Лайм-стрит. Улицу заблокировали припаркованные поперек патрульные машины. Соседи смотрят на нее со страхом и осуждением. Элли вспоминает, как считала, что Сьюзен Райт была просто обязана знать, чем занимается ее муж. А сейчас оказывается, что эта чудаковатая несчастная женщина — единственный человек в мире, который хоть немного в состоянии понять, что в данный момент переживает она.
В прихожей стоит Брайан в комбинезоне, на шее у него болтается маска. Он уже засунул синий плащ Джо в пакет для вещественных доказательств. Элли растерянно берет у криминалистов латексные перчатки и бахилы.
— Я пройду с тобой, пока ты будешь брать вещи, — говорит Брайан. — Мне ужасно жаль, Элли.
В гостиной она берет пару DVD-дисков, чтобы смотреть в отеле. Посреди ковра сидит жирный черный слизняк. Она всем весом наступает на него, и скользкие белые внутренности брызжут, как мазь из раздавленного тюбика. Наверху она очень тщательно выбирает одежду для мальчиков, а из своего гардероба бросает в сумку первое попавшееся.
Уже с крыльца она оглядывается на свой неприметный дом: недокрашенные стены, детские игрушки, книжки, музыка, фотографии… Элли пытается вспомнить, каким он виделся ей, когда она уходила отсюда сегодня утром и когда он был еще ее раем, местом, где живет счастье, но ничего не получается — слишком поздно.
В Лондоне Карен Уайт едет в такси на север, через мост Блэкфрайарз, когда ей на мобильный звонит ДИ Харди. Связь плохая, и из-за помех его голос похож на голос робота больше, чем обычно.
— А вы все-таки негодяй, дружище, — вместо приветствия заявляет она. — Мне звонил Олли Стивенс. Вы рассказали сэндбрукскую историю ему.
— У нас есть убийца Дэнни Латимера.
Карен мгновенно забывает про историю, которую отслеживает несколько лет.
— И кто же он?
— Мы сделаем официальное заявление через три часа. Больше никого заранее предупреждать не будем. Если вы к этому времени будете здесь, то окажетесь первой.
— Спасибо, — говорит она. — Но почему вы позвонили мне?
В трубке мертвая тишина.
Карен заглядывает в свою сумочку: нераспечатанная пачка «Мальборо лайтс», полностью заряженный iPad и кошелек. Вполне достаточно. Она стучит водителю в прозрачную перегородку:
— Вокзал Ватерлоо, пожалуйста.
Такси разворачивается на сто восемьдесят градусов в неположенном месте и снова пересекает речку, теперь уже в обратном направлении.
65
Харди собирает всю команду операции «Когден» перед белой лекционной доской. Он до сих пор не всех их знает по имени — в таких вещах он всегда полагался на Миллер.
— В семнадцать часов я сообщу родственникам, — говорит он. — Затем я сделаю короткое заявление для прессы. А после этого всем нам нужно быть начеку. Эта информация расколет местное общество. Ниш раздаст список обязанностей на этот период для каждого в отдельности и по группам. Все вы знаете сержанта Миллер. Она отстранена от дела и отправлена в отпуск с полным содержанием. Нет никаких оснований полагать, что она все знала. — Для убедительности он пальцем проводит в воздухе черту. — Никаких оснований полагать, что она что-то покрывала. Вы ее коллеги и друзья. Все это для нее немыслимо. Она будет нуждаться в вас. Она будет нуждаться в каждом из нас.
