Когда все гости разъехались, обитатели дома взялись наводить порядок, засовывая оберточную бумагу в мусорные пакеты и собирая тарелки и бокалы со всех уголков дома.
– У нас наконец-то будет посудомоечная машина в новом доме? – спросила Маккензи, вытирая одну за другой тарелки, которые мыла Лейси.
– Да, будет, – рассмеялась Лейси.
– И у нас с Клеем тоже будет, – сказала Джина. – А у тебя, Бобби?
– Никаких посудомоек, – сказал он. – Только тогда, когда будет приходить Маккензи.
Маккензи не сразу поняла шутку, но, когда через мгновение осознала, недовольно забурчала.
– У тебя сегодня сплошной папочкин юмор, – фыркнула девочка.
Лейси улыбнулась Бобби. В этой семье есть и всегда будут секреты, подумала она. Может быть, были и такие, в которые она не была посвящена, но было два секрета, о которых она знала. Никто, кроме Клея, Бобби, Джины и ее самой, не знал, что Клей был отцом Маккензи. Тест на ДНК подтвердил это однозначно, и насколько обрадовался Клей, настолько же опечалился Бобби при этой новости. Маккензи была одинаково близка как одному из них, так и другому, и Лейси намеревалась сделать все возможное, чтобы так все и продолжалось. В один прекрасный день они скажут Маккензи правду, и к тому времени, Лейси молилась об этом, девочка будет настолько привязана к обоим отцам, что тот факт, от кого она была зачата, не сможет стереть нежные чувства, которые она будет испытывать к каждому из них.
И еще один секрет навсегда останется только между двумя людьми: Захарием Пойнтером и ею. Никто ничего не выиграет, если узнает об отношениях между ним и ее матерью. Ничего, кроме боли, как ни посмотри.
Захарий звонил ей около девяти часов в тот вечер, когда подарки уже были открыты, все наелись и были довольны. Она ответила на звонок на террасе, подальше от шума гостиной.
– Я хотел поблагодарить вас за калейдоскоп, – сказал мужчина. – Он изумительный.
– Рада, что он вам понравился.
Было приятно слышать его голос. Он звучал уверенно.
– Я думал о вас и молился за вас весь день, – продолжил Захарий. – Я знаю, канун Рождества – тяжелый день для вас.
Они оба знали, что он думал о давнем Рождестве, так необратимо изменившем их жизни.
– Ваши молитвы помогли, – почти с теплом ответила Лейси. – Это лучшее Рождество в моей жизни.
– Вы с Маккензи уже нашли место, где будете жить?
– Мы сняли чудесный маленький дом, – сказала она. – Она сможет остаться в той же школе, что самое важное.
– Чудесно. А Бобби?
– А он будет жить по соседству. – Она засмеялась. – Буквально.
Их дома были одинаковыми. Крохотные, немного старые, доступные им по средствам, с единственной разницей в том, что в доме Лейси в самом деле была посудомоечная машина, а в доме Бобби – нет.
– А Клей и Джина покупают дом на Пайн-Айленде, – добавила она.
– Это замечательно.
– А как вы, Захарий? – спохватилась Лейси. – Когда ваша семинария?
– Пятого января начнутся занятия. – Было слышно, что он улыбается. – Это будет чудесное начало нового года. Новой жизни. Спасибо, Лейси.
– Пожалуйста.
На короткий момент в трубке было молчание.
– Вы уже готовы покинуть Кисс Ривер? – спросил он.
– Это будет тяжело, – призналась Лейси. – Он был моим убежищем. Здесь я научилась быть самой собой, избавиться от тени матери, зависшей надо мной на многие годы.
– Вы все еще сердитесь на нее?
– Не совсем, – вздохнула Лейси. Но она знала, что это ложь. Мысли об Анни до сих пор причиняли ей боль.
– Если вы смогли простить меня, вы, конечно, сможете простить и мать, Лейси.
– Вы были больны, – быстро проговорила Лейси.
– И она тоже, дорогая, – грустно сказал он. – И она тоже.
На кухне вокруг нее все о чем-то говорили, но Лейси едва слышала их. Теперь, когда гости ушли, посуда была вымыта, вытерта и убрана, а они впятером сидели в теплой комнате, Лейси вдруг почувствовала всем своим существом, что расстается с этим домом. Она отошла от раковины и вытерла руки бумажным полотенцем.
– Я хочу сходить на маяк.
– Что? – Клей не поверил своим ушам. – Ты отморозишь себе зад там.
– Я захвачу куртки, – поспешил поддержать ее Бобби, но она остановила его, положив свою ладонь ему на руку.
– Я хочу пойти одна, хорошо?
Он понял.
– Конечно, Лейси.
Она подошла к гардеробной в холле, достала самую длинную и теплую куртку и перчатки, потом натянула поверх штанов высокие сапоги. На кухне стало тихо, раздавалось только звяканье посуды в раковине. Бобби продолжил работу Лейси.
– Я не долго, – сообщила она, проходя через кухню к двери.
Она выходила на крыльцо, когда услышала, как Маккензи почти шепотом спросила:
– Что это с Лейси?
Бобби ответил:
– Иногда человеку просто надо побыть одному.
Клей был прав. Снаружи было очень холодно. Лейси достала вязаную шапочку из кармана куртки и надела ее, натянув на уши.
Ей приходилось идти против ветра, когда она шла к океану. Через несколько недель вокруг маяка возведут забор, такой, чтобы пропускал воду, но не туристов. Лейси считала, что придумала, как пробираться на маяк после того, как построят забор, но потом узнала, что вход будет загораживать дверь на замке, и все ее замыслы в одночасье рухнули. Что ж, настала пора отказаться от своей привязанности к башне.
Океан разбушевался, вода доходила почти до верха сапог, когда она шла вброд до ступенек маяка. Внутри восьмиугольного помещения было холодно, толстые кирпичные стены приглушали шум моря. Лейси начала подниматься. Когда она выбралась на выступавшие в небо ступени башни на самом верху, ветер чуть не сбил ее с ног, но она крепко ухватилась за перила, развернулась и села на холодную каменную кладку.
Господи, какая темень! Ветер нес с собой колючие кристаллики льда, хлеставшие ее по щекам. Как ни странно, небо было усыпано звездами. Иногда ей приходилось напоминать себе, что зимой звезды есть на небе так же, как летом. Об этом легко было забыть, когда ты высовываешься наружу только для того, чтобы пробежать от машины до дома.
Лейси наклонила голову назад, чтобы видеть весь небосвод. Она вдруг почувствовала гораздо явственнее, чем когда-либо еще, присутствие своей матери поблизости. Это чувство было настолько сильным, что она испугалась и поразмыслила о том, не спуститься ли по лестнице и не вернуться ли в теплый дом. Но что-то удержало ее. Руками она крепко держалась за ограждение, подняв лицо к небу.
– Я скоро должна уехать отсюда, мам, – произнесла она громко, но не смогла расслышать собственных слов, так быстро ветер унес их. Но он не смог так же быстро унести ее слезы. Лейси было страшно, так, как будто отъезд из Кисс Ривера означал новое расставание с матерью.
