Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
– Убить Кюлькаса?.. – старуха потерла лоб, испытующе вглядываясь в спокойное лицо калеки. – Это ты собрался убить предвечного властелина?
– Да, – твердо ответил Ромар. – Не усыпить, не успокоить, не умилостивить. Убить. Если этого не сделать – погибнет весь род. У нас просто нет иного выхода. И ни моя, ни ее, ни твоя жизнь, Йога, не значат перед этим ничего.
– Как ты надеешься сделать это?
– У нас есть нож из священного камня. Когда племя было разбито, и зеленый жезл сломан, Стакн, знающий душу камня, изготовил из обломка этот нож. Если и он не сможет пронзить повелителя вод, значит на земле нет такой вещи, и нам останется только уйти с земли.
– Покажи! – потребовала колдунья.
Подчиняясь знаку Ромара, Уника неохотно достала клинок, протянула его старухе.
– Да, это он, – голос Йоги поднялся на высокую ноту. – Я помню этот камень и вижу его силу. Мы всегда не любили друг друга. Это он изгнал прежних колдуний на окраины земли. Из-за него я живу здесь, а сын мой стал не человеком, а чудовищем, не слыхавшем слова «род». Здравствуй, дубинка вождя и шамана, зеленый камень мужчин – не думала я, что буду держать твой обломок. Значит, судьба рода вновь, как и должно быть, в женских руках. В твоих руках!.. – прокричала она Унике, – слышишь, девчонка?! Ведь у твоего учителя нет рук, а камень без твердой руки не значит ничего. Хотя, сила в нем большая… – голос ведуньи упал. – В этом камне мощь всех ушедших поколений. Ты прав, старик, это острие сможет пронзить даже предвечного.
– Но мы не знаем, где он прячется, – сказал Ромар.
– Камень знает, – глаза колдуньи блеснули мстительным торжеством. – Достаточно положить его на ладонь, и острый конец укажет, где скрывается враг племени. – Ведьма вытянула морщинистые руки, и отполированный клинок сам собой повернулся, указав на юг. – Видишь? Он не лжет, потому что Кюлькас лежит в этот миг на дне горького лимана. Тебе эти места должны быть знакомы, старик, ведь ты лечил там свои обрубки. Я даже это знаю, хотя в ту пору еще не родилась на свет.
– Как достать его, если он скрыт под водой? – спросил Ромар.
– В горьком лимане больше нет воды. Кюлькас налил новое море, но зато выпил старое. А мог бы и не пить. Он предвечный властелин и творит, не думая.
– Спасибо тебе, Йога, – проговорил Ромар. – Я знал, что ты поможешь.
Я помню тебя девчонкой, ты была очень похожа вот на нее, – седая голова качнулась в сторону Уники. – Спасибо.
– Погоди! – костлявые пальцы сжались на зеленой рукояти. – Это еще не все. Твой нож силен, он помнит много рук и испил немало чужеплеменной крови. Но он еще не пробовал крови родича, а без этого мощь его несовершенна. Я уже сделала для вас куда больше, чем род может требовать от человека, и, значит, должна сделать и все остальное. Знал бы ты, как я вас всех ненавижу!
Мягким неторопливым движением, как бы совершая будничную и несложную работу, Йога погрузила отточенный камень в собственную грудь. Целую секунду Йога стояла, глядя перед собой, потом изо рта и носа толкнулась кровь, и ведунья повалилась на траву, так и не разжав кулака.
* * *
Старуху Йогу похоронили наскоро, неподалеку от сына. Уложили, прижав ноги к животу, как велит природа, как младенец лежит в материнской утробе.
Нелегко было Унике вырыть за день две таких ямы, но Ромар велел, да и своя совесть тоже. Зла была баба Йога, не могла простить давние обиды себе и всему бабьему племени, но долг перед родом помнила крепко и не пожалела ради него самой себя. Ну так пусть спит с миром.
Ромар сидел в избе, разглядывал старухины вещи, чуть нос не стер поворачивая так и сяк вычурные кости да деревяшки. Кое-что, ухватив зубами, запихал в сумку, другие вещи велел Унике припрятать и место хорошенько запомнить, словно вернуться за ними хотел, а не уходил на верную гибель.
Провозились до ночи, так что выходить пришлось на следующий день. В темноте над домом кричали филины, не то плакали, не то хохотали издевательски. Дым из обмазанного глиной очага стлался под потолком и лениво утекал в застрехи. Ромар кланялся разложенным круг очага чурам, просил их место здешнее запомнить, не обойти своим вниманием.
Уника тихо плакала и не могла представить, что уйдет отсюда, оставив Таши под камнем. Младенец в тугом животе тоже понимал беду и бился чаще обычного, пугал тянущей болью, просился на волю. Уника гладила живот, успокаивала сына: погоди, еще не время.
Ромар поднял лицо от волшебных помощников, сказал тихо и печально:
– А ведь правду покойница сказала: судьба людская теперь в твоих руках. Каждый уже сделал что мог, тебе осталось делать невозможное.
– Нет, – горячо зашептала Уника. – Не оставляй меня, я не справлюсь сама. Пойдем вместе, я буду все делать, я стану твоими руками, только не бросай меня одну!..
– Мы пойдем вместе, – согласился Ромар, – хотя от меня будет немного пользы. Никто не знает, что может встретиться на пути, но ты должна дойти обязательно, потому что без руки камень останется всего лишь камнем. Я буду прикрывать тебя сколько смогу, но ведь копье не удержишь в зубах и горящий уголь можно вынуть из костра только рукой. Во всяком бою ближе всего к опасности – руки. Если бы я мог освободить тебя от этого долга или заменить собой, с какой бы радостью я это сделал! Но жизнь распорядилась иначе, отдав самую тяжелую ношу тебе.
Утром они покинули осиротевшее жилище Йоги. Теперь Уника несла лук и копьецо из птичьей кости, а на груди – мешок с колдовскими сокровищами. На спину Ромару она приторочила котомку с едой, запасное оружие, инструменты, кое-какие вещи, без которых не обойтись в дороге. Ноша, казавшаяся легкой, пока с ними был Таши, сразу погрузнела и начала прижимать путников к земле.
Первая же ночь в лесу едва не кончилась для них трагически. В этих краях, где мангас распугал все, что умеет хоть как-то мыслить, можно было не бояться ни большеглазых карликов, ни лесного человека, ни тем более настоящих людей, пришедших из другого рода. Поэтому Ромар велел развести большой костер, который мог бы защитить их от ночного зверя. И почувствовав, что путники слабы и беззащитны, зверь пришел.
Вечером Ромар, не слушая слабых протестов, приказал Унике ложиться спать, а сам остался караулить костер. Лагерь был разбит на краю небольшой поляны, так что подкрасться незаметно можно было только с одной стороны.
Оттуда и явился хищник.
Неразличимая тень скользнула в кустах, заставив Ромара вскочить и пинком ноги подбросить в огонь заготовленный хворост. К тому времени зверь убедился, что отпора здесь он не встретит, и не торопясь вышел на озаренную лунным светом поляну.
Он был немногим крупнее леопарда, но густая шерсть и обманчивый свет превращали его в настоящую громаду. Сплюснутая голова и зубы длиной в две пяди изобличали дурной характер, не желающий считаться с препятствиями.
Зверь мягко выгнулся, красуясь перед беззащитными жертвами, припал к земле и издал хриплое рычание, полное неторопливой уверенности.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
