– Да, и чего-нибудь покрепче.
– Идем в кабинет.
Она приказала дворецкому отнести наверх его вещи, и они прошли в кабинет. Брэд подошел к бару и налил себе скотча на три пальца, потом плеснул в стакан содовой воды из кувшина.
– А ты что будешь пить, дорогая?
– Немного шерри было бы чудесно.
Она села на диван и оправила юбку.
Он вернулся с напитками и сел рядом с ней.
– Нам надо многое успеть, а времени на это остается совсем мало.
– Ты уже получил приказ?
– Да, в Лондоне я был в министерстве обороны до того, как отправиться сюда, в Мэнорхейвен. Я отбываю во Францию в канун Нового года.
– Да, времени остается немного, но ты хоть побудешь дома на Рождество. Естественно, мы проведем его с Кэндиси и детьми.
– Я так мечтал об этом. Как жаль, что Дезирэ и ее семьи нет с нами. Возможно, это последний случай, когда мы могли бы провести праздники вместе.
В его тоне звучала непривычная задумчивость, и это ее растрогало. Она взяла его за руку.
– Это так на тебя не похоже, Брэд. Ты ведь неисправимый оптимист.
Он печально улыбнулся:
– Годы все вышибают из нас, Майра. Когда мы были молоды, будущее казалось бесконечным, но, по мере того как годы шли, все яснее становилось, что у любой дороги есть конец… Но к черту его, этот конец пути. У нас есть сегодня, и это значит очень много. Мы должны прожить этот день.
Он обнял ее за плечи и привлек к себе. Голос его теперь зазвучал октавой ниже:
– Кстати, куда это дворецкий отнес мои дорожные сумки? Надеюсь, что сегодня мы с тобой будем спать в одной комнате.
Майра подняла голову, посмотрела в его зеленые глаза и была поражена тем, что увидела: в них снова сверкала страсть. Она улыбнулась и погладила его по щеке.
– Если хочешь.
Теперь его улыбка была подобна лучам восходящего солнца. Она осветила все его лицо.
– Я опасался, что ты, возможно, устала ждать меня.
Она рассмеялась низким грудным смехом:
– А почему ты вообразил, что я только сидела и ждала тебя? Я находила разнообразные занятия, которые меня развлекали во время твоих долгих отлучек.
– Я так и предполагал.
Он поцеловал ее в макушку.
– Сегодня я виделся с Уинстоном. Мы выпили в клубе. И он рассказал мне о странных обстоятельствах, при которых произошла ваша первая встреча.
– Славный, милый Уинни! – Воспоминание об этом дне вызвало у нее искренний смех. – Он рассказал тебе, как я ударила его зонтиком по голове на собрании женского движения? И о том, что весь комитет миссис Пенкхёрст, и я в том числе, кончили тем, что оказались в каталажке?
Брэд рассмеялся:
– Должно быть, это было забавно. Но ведь в конце концов он заплатил залог за всех вас, и вас выпустили.
– Да, и с тех пор мы стали самыми близкими друзьями. Не хочешь ли сейчас принять ванну? А я отдам распоряжения кухарке насчет обеда. Хочешь чего-нибудь особенного? Пока что наш чулан полон всякой еды. До сих пор немецкая блокада не оказала особенного влияния на нашу экономику.
– Но петля на шее Британии все затягивается. Сегодня Черчилль сказал мне, что через год такой блокады наш маленький остров окажется не в лучшем положении. А что касается сегодняшнего вечера, можешь сделать мне сюрприз. – Он встал и подошел к бару. – Думаю, я возьму бокал с собой наверх.
Они рано ушли в спальню. Майра приняла ванну и надушилась, напудрилась и умастила свое тело кремом. Единственным признаком возраста на ее безупречной коже стало появление участков огрубевшей ткани на локтях, коленях и плечах. Прежде чем скользнуть в ночную рубашку, она оглядела себя в зеркало на двери ванной комнаты, ущипнула за бедра и ягодицы, приподняла груди тыльной стороной рук.
– У старушки еще кое-что осталось, – заметила она игриво.
Ее ночная рубашка была просторным одеянием из нежного белого батиста, с очень низким вырезом, украшенным бледно-розовыми бантами над пышной пеной оборок у ворота, с едва заметным серебристым кружевом. Чувствуя головокружение и нервозность, как юная невеста, она пошла к Брэду, уже лежавшему на большой постели с пологом. Он был обнаженным, и только простыня целомудренно прикрывала его тело чуть выше бедер.
– Боже! Ты восхитительна! Я постоянно представляю тебя такой, какой увидел в тот день, когда нарушил твое уединение во время купания в пруду в Техасе.
Она рассмеялась, но была польщена.
– В таком случае время положительно сказалось на твоем зрении. – Она встала на постели на колени и откинула простыню, прикрывавшую его тело. Глаза ее округлились. – И в то же время никак не сказалось на столь важных рефлексах.
Больше не раздумывая, она склонилась над ним, нежно охватила пальцами его разбухший орган, и ее губы обволокли его.
После того как он достиг пика наслаждения, он овладел ею, и она тоже испытала наслаждение в полной мере.
В эту ночь они еще трижды занимались любовью.
И в течение тех трех недель, что Брэд пробыл до своего отплытия во Францию, страсть их не убывала.
– У меня такое чувство, будто мы вернулись назад, во времена нашего медового месяца, – сказал Брэд.
– Да, я чувствую то же самое.
Но они оба лгали и знали, что лгут. То, что они испытывали теперь, было реакцией на ужас и отчаяние, на безумие смерти. Их страсть объяснялась иллюзией того, что если они попытаются, то смогут обрести бессмертие.
Правда заключалась в том, что и Брэд, и Майра были убеждены, что, как только он покинет Англию и отправится на войну, они больше не увидятся.
Рождество было для них радостным событием, но его омрачало сознание того, что Патрик где-то в траншеях во Франции и на следующей неделе Брэд должен последовать за ним.
– Вы думаете, вам удастся повидаться с Пэтом? – спросила его Кэндиси перед сном, уже стоя на пороге своей комнаты.
– Надеюсь, – ответил Брэд. – Я на некоторое время приписан к штабу генерал-инспектора, и первый пункт, который мы собираемся инспектировать, несомненно, будет сектор Ипра.
В канун Нового года Майра, Кэндиси и ее семья отправились в доки Плимута попрощаться с Брэдом. Все улыбались и смеялись и притворялись веселыми, как жаворонки. Когда Брэд в последний раз поцеловал Майру, перед тем как подняться по сходням на корабль, все остальные отвели глаза.
Он поцеловал ее и прошептал ей на ухо:
– Когда я вернусь домой, все будет по-другому. Я устал скитаться по свету. Хочу обосноваться в Мэнорхейвене и стать джентльменом и фермером.