Действительно лодка медленно подвигалась сюда, к пирсу. Уже можно была разглядеть рыбаков. Оба в одинаковых плащ-накидках с капюшонами. У обоих по стереоскопической удочке. Все ближе и ближе.
– Пойдемте отсюда, Ирина. Что-то не нравятся мне эти рыбки. Какие-то они не рыбачьи, и удочки у них толстоваты. Больше похожи на снайперские винтовки.
Анатолий зорче меня. То, что я приняла за спиннинги, в действительности было винтовками. Мы едва успели скрыться за раздевалкой, как по доскам пирса защелкали пули. Двое из лодки резво перескочили на берег и побежали наверх.
– Бежим отсюда.
Я подчинилась мужчине.
– Уверена, эти люди пришли убить Наума.
Что же, если его кто-то захотел убить, то этот кто-то имеет основания. Так просто не убивают в нынешнее время, да и богатство Наума Лазаревича нажито не трудом на приисках или в Кремневой долине в Калифорнии. Наслышана я, как в период бума – выражусь поделикатнее – оборота недвижимости в жилищной сфере, пропадали невесть куда пожилые люди, особливо те, кто имел пристрастие к алкоголю. Почему не предположить, что кто-то из родственников решил поквитаться с оборотистым маклером в прошлом, а теперь преуспевающим рантье?
– Вы на машине?
– В пьяном виде я не сажусь за руль.
Вообще я машину не вожу, но ответила так. Сюда меня привез мой приятель, а уезжать отсюда я не намеревалась.
– Меня Наум Лазаревич позвал для того, чтобы я наладил ему интернет. «Погуляете на моем юбилее, переночуете, а после того, как вы все сделаете, я вас отправлю со своим шофёром в Питер», – так он говорил вчера. Но, как вы видите, обстоятельства изменились, и теперь надо думать о способах убытия отсюда.
– Пойдем пешком. Вы в состоянии преодолеть пятьдесят пять километров?
– Как-то не приходилось.
Он шутит, а лицо остается серьезным. Чувствую исходящую от него мощную энергетику. Такие мужчины верховодят во всем и, как правило, остаются на всю жизнь одинокими.
Мы вышли за пределы владений Наума Лазаревича.
– Вам не кажется странным, что не слышно выстрелов?
– Если Ваши, Ирина Анатольевна, предположения верны, то те двое из лодки или ещё не начали выполнять свою работу, или они пользуются глушителями.
Закончил фразу, и позади бабахнуло.
– Мы оба ошиблись. Киллеры решили взорвать к чертовой матери особняк Наума. Нерационально. У него там ценностей и раритета на миллионы долларов.
– Вы прекрасно осведомлены о достоянии господина Корчака.
По левую сторону дороги, по которой мы идем и которая ведет к шоссе, лес, по правую поля, почерневшие вспаханной под озимые землей. Покрытие дороги в выбоинах, глубокая колея прорезала дорогу, как будто по ней проехала колонна многотонных грузовиков.
– Наум намеревался отремонтировать эту дорогу. Договорился в местном муниципалитете, а теперь что?
– Вы уже и похоронили его, Ира? Люди из лодки, наверное, не простаки. Вы читали статистику преступлений за этот год?
Честно говоря, я стараюсь не вникать в такие дела. Мне и без этого достаточно негатива в моей жизни.
– Не читали, я вижу. Я скажу. Более трехсот тысяч преступлений, связанных с насилием и убийствами. Вот сколько.
Анатолий произнес это с какой-то патологической радостью. Раздался звук мотора машины, где-то позади.
– Уйдем с дороги. Мне не хотелось бы, чтобы меня застрелили как неугодного свидетеля.
Мужчина потянул меня за руку в лес. Дохнуло прелой листвой, грибами и ещё чем-то влажно-приторным.
– Здесь встанем.
Анатолий выбрал весьма удобное место для наблюдения за дорогой. Нас оттуда не видно, а мы можем обозревать достаточно большой отрезок шоссе. В этом месте оно делает долгий поворот. Шум мотора приближается. Проходит минута, и появляется сам носитель звука. Я удивлена: это машина Наума Лазаревича. Первым желанием было вскочить на дорогу и остановить дорогой «Инфинити». Я сделала первые шаги, но тут Анатолий тихо вскрикнул:
– Там они! Присядьте.
Он силком усадил меня на мох. Машина проехала мимо. Мы дождались, когда шум её двигателя стихнет, и встали.
– Я пойду назад. Я не могу бросить Наума.
– Даже если он убит?
– Вы, Анатолий, ничего не понимаете. Наум больше, чем мой товарищ. Он, можно сказать, крестный отец моего дела.
– Я пойду с вами, но пойдем мы лесом.
Я согласилась и благодарно посмотрела на него. Идти лесом, конечно, тяжелее и медленнее, но надежнее. Дорога хорошо просматривается, и в случае угрозы мы быстро можем спрятаться. Я грибник, и потому по ходу высматриваю грибы. Вот желтеют моховики, там торчат коричневые шляпки горькушек, рядом красные сыроежки. Честное слово, была бы у меня корзина или, по крайней мере, полиэтиленовый пакет, собрала бы моховиков.
– Грибов много. В детстве мать говорила, что большой урожай грибов – к войне.
– А разве сейчас у нас не война?
Я обладала информацией о потерях в результате терактов и преступлений против личности.
– Может быть, Вы, Анатолий, и правы. Но война эта какая-то странная. Воюем против своего же народа.
Показался особняк.
– Тут остановимся.
Я опять подчиняюсь мужчине.
– Понаблюдаем.
– Нам бы пригодился бинокль.
– И так все видно. Дыма нет. Окна целы. Тогда что же грохнуло?
– Подорвали на дворе, вот и дыма нет, а окна уцелели, потому что взрыв был у озера.
– Так мы с Вами, Ирина, до вечера можем ждать. Я не намерен выступать пристяжным в паре гнедых и сидеть в засаде, кормя комаров у дома богатея Наума. Даже если его взорвали, то что я-то смогу сделать? Я, обыкновенный программист-компьютерщик.
– Раньше выходить нельзя: а вдруг в доме засада?
– Вы с ума сошли! Больше тридцати минут я тут не высижу. Кроме того, я уже в туалет хочу. При Вас идти за сосну мне неловко.
– Вы интересный мужчина. Пойти в кустики вам неудобно, а говорить об этом незнакомой женщине можно.
Мы отвлеклись от наблюдения за участком, и напрасно. Звук заводящейся машины вернул нас к действительности. А она была такова – из-за дома выехала машина «УАЗ», которой мы раньше не видели.
– Что за хреновина! Откуда этот монстр?
Обозвать наш вездеход монстром, по моему мнению, не патриотично.
– Наверное, Анатолий, машина проехала тогда, когда мы углубились в лес, обходя болотистое место.
– И не услышали? Что-то не верится.
«УАЗ», урча, выехал за ворота и, набрав скорость, уехал.
– Ждем две минуты и идем. Иначе я при Вас осрамлюсь.
