– Семья определяется не только кровью, – говорит Мэри, пока они ждут Патрисию. – Ты всегда будешь для них на первом месте.
– Но я принадлежу ему и ей, – возражает Джой.
– Ты принадлежишь себе, дитя.
– Что-то незаметно. У меня много родственников, и все хотят, чтобы я стала частью их.
– Наука не в силах измерить, сколько любви могут вместить наши сердца. Не бойся. У тебя в сердце достаточно места для тех, кто принадлежит тебе.
– У меня нет места для нее, – говорит Джой. – Она обманула меня, заставила отца влюбиться в нее. Я ее ненавижу.
Мэри что-то бормочет под нос и закрывает глаза.
– Что? – спрашивает Джой.
Но Мэри только улыбается и глубже зарывается в простыни. Патрисия приходит и помогает Джой перебраться в кресло-каталку.
– Карла приехала, – говорит она. – Она ждет тебя в комнате для свиданий. Удачи.
Она вывозит Джой из палаты.
– Я справлюсь сама, – говорит Джой, когда они останавливаются перед нужной дверью.
– Ты уверена?
– Да. Это ненадолго.
Когда Патрисия уходит, Джой несколько секунд сидит не шевелясь. Ей нужно собраться, но гнев все кипит и не хочет проходить. Доносчик, сука, лгунья, шпионка… От этих слов у нее начинает болеть голова. Она толкает дверь и заезжает внутрь. Карла Келли сидит в кресле. У нее на плечах яркий цветастый шарф. Очков нет, а волосы длиннее, чем раньше. Она встает, когда видит Джой. На щеках вспыхивают красные пятна. Руки у нее дрожат, как тогда на кладбище. Тогда светило солнце, воздух был неподвижен и прозрачен…
Внезапно ярость улетучивается. Джой понятия не имеет, куца она делась. Она цепляется за нее, пытается вернуть, но злость исчезает, растворяется, а на ее месте медленно возникает воспоминание о том, как «бокстер» занесло и он влетел в парковую изгородь. Ощущение, словно висишь вверх ногами. Понимание, что умрешь, и слишком поздно… слишком поздно узнать силу материнских объятий, которые укрыли бы от опасности.
Мать вздрагивает, словно заглянула в мысли Джой. Ее руки замирают, и, если не считать легкого подрагивания нижней губы, она не двигается. У нее темно-карие лучистые глаза. Не зеленые и странные, как помнит Джой. Они гармонируют с ее лицом… и с лицом Джой. Ее рот чуть приоткрыт, будто она хочет прошептать имя Джой. Сколько раз за эти годы она звала дочь? Исобель… Исобель? Сколько бессонных ночей она провела, ожидая прихода нового дня, чтобы возобновить поиски?
– Мамочка… – шепчет Джой, и в этот момент лицо Карлы теряет свое спокойное выражение, словно что-то разворотило ей грудь и заставило перестать дышать. Джой не знает, отчего это происходит. – Мамочка, мамочка…
Звук ее голоса заставляет Карлу собраться. Внезапно она оказывается рядом с Джой, становится на колени и нежно обнимает ее. Джой тоже обнимает ее. Так они и сидят, шепча бессмысленные ласковые слова и радуясь долгожданному воссоединению.
Потом можно и поговорить.
– Я думала, что ты меня ненавидишь.
Джой смотрит на свои руки, все еще поцарапанные после аварии.
– Я не могла ненавидеть Карлу Келли за то, что она разрушила мою жизнь, но ненавидеть Клэр Фразьер было легко. Но вот она… Сюзанна… Ее я хотела возненавидеть. Но не могу… хочу… но не должна…
Мать встряхивает головой.
– Всему свое время, Джой. Столько всего произошло за такой короткий срок…
– Она вела дневник, – Джой должна помочь матери понять. – Она называла его Судебная книга.
– Ты рассказывала, помнишь? У озера. Я была так рассержена, что даже пришлось отойти в сторону.
– Я много думала об этом с момента… – Джой указывает пальцем на гипс. – Я думаю, что это была Судебная книга для нее. Что-то вроде терапии. В машине скорой помощи когда мы ехали в больницу, она не переставала говорить о ней. Наверное, хотела, чтобы я нашла ее. Это логично. Если она больше не могла быть со мной, то не имело значения знает кто-нибудь правду или нет. Правда написана в той книге… она повторяла это… Я думала, что она имела в виду кровь, но это не имеет смысла.
– Где она хранила эту книгу?
– В разных местах. Одно время она лежала в ее шкафу, но полиция обыскала дом в поисках улик, и они ничего не нашли. Думаю, что она зарыла ее.
– Зарыла?
– В саду разрушенного коттеджа. Она туда ходила, когда мы ругались. Словно это был грот, в котором можно спрятаться. Однажды она отвесила мне оплеуху за то, что я пошла следом. Иногда я пряталась и наблюдала за ней. Она становилась там на колени и молилась.
– Ох, Джой… а была ли ты когда-нибудь счастлива? – спрашивает мать.
– Думаю, да. – Она энергично кивает. – Но я или тянулась к ней, или отдалялась. Всегда старалась получить ее одобрение. Хотя теперь я понимаю, почему это было невозможно. Лучше всего было, когда отец возвращался домой. Я знаю, что он не мой папа… но я не могу…
– Все нормально, Джой.
– Ты думаешь, он виноват?
Мать не колеблется. Когда она говорит, что он ничего не знал, Джой облегченно вздыхает.
– Но он попал в тюрьму из-за нее, – говорит она.
– Когда он предстанет перед судом, то сможет изложить свою историю. И присяжные будут решать.
– Ты скажешь это судье?
– Мое слово имеет вес, но я всего лишь свидетель, один из многих. То, как твоя семья жила в прошедшие шестнадцать лет, будет изучено и проанализировано. Потом присяжные вынесут решение. Видишь, Джой, я только маленький винтик в этой большой машине.
– Если бы у тебя были доказательства, они бы послушали.
– Какие доказательства я могу предоставить? Все, что у меня есть, – это уверенность. Но не доказательство.
– Эта книга могла бы стать доказательством.
– Но если ты права и она ее зарыла, как ее отыскать? Я видела то место. Там все так заросло.
– Есть еще одно место. Раньше там росли цветы. Их посадили, они не вырастают сами. Я смотрела в Интернете. Если ты найдешь ее дневники и отдашь суду, они поверят.
– Ты хочешь, чтобы я их нашла?
– Мэри говорит…
Джой смущенно замолкает. Мать не поймет, если узнает, что она верит в экстрасенсов. Но, может, она тоже верит в них? Может, у них очень много общего?
– Мэри говорит, что правда спрятана в месте камня.
Мать откидывает голову, смотрит на потолок и о чем-то думает. Потом глядит Джой в глаза и кивает.
Глава восемьдесят первая
Карла
Карла ехала до самого Рокроуза без остановки. Невероятно уставшая после событий этого дня, она обрадовалась, когда Джои Доулинг принялся ухаживать за ней и приготовил спагетти с соусом болоньезе. На следующее утро он должен был улетать из Шеннона в Дублин, чтобы встретиться с семьей потом в Лондон на деловую встречу. Он не хотел оставлять ее одну в Рокроузе. Ему приходилось заниматься делами бабушкиной студии и справляться с шоком от последних событий.
