Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
— Там сейчас хорошо. Как было при Финне.
Тоби улыбнулся. Но улыбка тут же погасла. Он отпил еще глоток воды и тут же закашлялся. Он кашлял долго и очень сильно, буквально захлебываясь кашлем. Держался рукой за бок, морщился от боли и смотрел на меня. На исхудавшем и бледном лице его темные глаза казались просто огромными. Теперь от него остались одни глаза, и он смотрел на меня долго-долго. Как будто время для него замедлилось. Потом взял меня за руку и принялся гладить мою ладонь большим пальцем.
— Знаешь, Джун, ты ни в чем не виновата. Ты знаешь это, да? Это случилось бы и само. Может быть, через месяц. Через два месяца.
Я опустила глаза. Я смотрела на длинные пальцы Тоби, державшие мою руку. На квадратики линолеума на полу.
— Как же не виновата? — прошептала я, по-прежнему глядя в пол. — Зачем вы так говорите? Вы так по-доброму ко мне относитесь, а ведь я… я не очень хороший человек. Неужели вы не понимаете?
— Джун…
— Я все пытаюсь придумать, как это исправить… как мне загладить свою вину…
— Тише, — сказал он и взял меня за вторую руку. — Тише.
И снова зашелся в кашле. Я сидела в растерянности, совершенно беспомощная. Тоби указал на полку на стене напротив. Там лежала полупустая упаковка мятных леденцов. Я достала один леденец и положила его в рот Тоби. Мои пальцы прикоснулись к его губам, и губы были такими шершавыми и сухими, что я едва не отдернула руку. Чуть погодя, когда кашель прошел, Тоби взглянул меня и тихонечко хохотнул. Я пересела на кровать.
— Знаешь, все это время я пытался придумать что-нибудь грандиозное, что-то по-настоящему великолепное, что я мог бы для тебя сделать. Но так ничего и не придумал. А потом ты сама попросила сделать кое-что для тебя, и как раз этого я и не мог. Мне даже в голову не приходило, что ты попросишь свозить тебя в Англию.
— Нет, я не просила свозить меня. Я хотела свозить туда вас.
— Но это же одно и то же, разве нет?
— Нет. Совсем не одно и то же.
— Я знал, что не смогу привезти тебя домой. Даже если бы нам как-то удалось преодолеть все остальные препятствия, мне нельзя было выезжать из страны. Потому что меня не пустили бы обратно. У меня виза просрочена на несколько лет. И потом, у меня судимость. В иммиграционной службе это очень не приветствуется. Ты понимаешь, что я просто не мог поехать? Не мог допустить, чтобы тебе пришлось возвращаться одной. Финн бы этого не одобрил. Да я и сам понимал, что так нельзя. Будь все иначе…
— Почему же вы мне сразу этого не сказали?
— Почему не сказал? А как бы это прозвучало? «Жаль тебя разочаровывать, но я сидел в тюрьме за нанесение тяжких телесных повреждений, приведших к пожизненной инвалидности, да плюс к тому я нахожусь в вашей стране незаконно, так что мне сейчас как-то не с руки выезжать за границу». Как бы ты к этому отнеслась? Ты бы вообще перестала со мной общаться.
Я задумалась над его словами.
— Так вы встречались со мной, только чтобы сдержать обещание, данное Финну? Все это время, что мы проводили вместе… это все из-за Финна, да?
Он еле заметно качнул головой.
— Ты правда так думаешь?
Я отвернулась.
— Иногда.
— Неужели ты не понимаешь? Мы как будто знали друг друга все эти годы. Хотя и не были знакомы. У нас давно шло общение… такое призрачное общение. Ты раскладывала на полу мои плектры, а я покупал «шахматное печенье» каждый раз, когда Финн говорил, что ты придешь в гости. Ты не знала, что это делаю я. Но это был я.
Да, это правда. Каждый раз, когда я приходила к Финну, он угощал меня свежим мягким печеньем с темной и белой глазурью из кондитерской на 76-й улице. Оно всегда было в белой коробке, перевязанной тонкой бумажной бечевкой в красно-белую полоску.
— Знаешь, как Финн чинил тебе сломанные игрушки? Те заводные часы. И музыкальную шкатулку в виде кекса с глазурью, которая играла мелодию «С днем рождения», когда ее открывали. Там пара зубчиков отломалась, и их надо было заменить.
— Так это вы все чинили?
Тоби кивнул и вытянул руки перед собой.
— Золотые руки.
— Почему же вы раньше молчали? А сейчас вдруг решили все рассказать? Почему?
Он отвернулся.
— Может быть, потому, что мне очень не хочется уходить невидимкой. Может, мне хочется, чтобы обо мне помнил хотя бы один человек. И…
— И что?
Тоби закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Мне показалось, что он сейчас заснет. Но он снова взял меня за руку и посмотрел мне прямо в глаза.
— Он был нашей первой любовью, Джун. Твоей и моей.
Слова как будто повисли в воздухе, и я почувствовала, что краснею. Я отвернулась, чтобы Тоби не видел моего лица.
— Мы с тобой связаны, понимаешь? — Он замолчал в ожидании, что я скажу.
Я не могла смотреть ему в глаза.
— Мне надо идти…
— Нет, Джун. В этом нет ничего плохого.
Я все же нашла в себе силы повернуться к нему.
— Финн был моим дядей.
— Я знаю. — Тоби смотрел на меня с такой жалостью, что мне стало нехорошо.
— Дядя не может быть первой любовью.
Тоби медленно кивнул и снова закрыл глаза.
— Мы не властны над своими чувствами, Джун.
— Я…
— Он был таким умным, таким красивым, таким талантливым и терпеливым. И, может быть, для тебя он был не одним человеком, а сразу двумя. Понимаешь? Неотразимым вдвойне. Кто бы тут устоял? — Тоби улыбнулся. Он уже совсем охрип, но все равно продолжал говорить. — Знаешь, ведь я ему говорил. Говорил, что он тебя очаровывает и что ты в него влюбишься. Но он не верил. Он даже не понимал, как воздействует на людей. А я был точно таким же, как ты. Постоянно в себе сомневался. Задавался вопросом, что он во мне нашел и почему остается со мной. Знаешь, Джун, если ты это выскажешь, выпустишь из себя, тогда, может быть, сумеешь освободиться. Я знаю, что это такое. Он был и моей первой любовью, Джун.
Я хотела сказать ему, что это неправда. Что Финн для меня был только дядей. Что дядя не может быть первой любовью. Но вдруг осознала, как мне тяжело. Как тяжела эта ноша. И мне самой стало не очень понятно, почему я так долго несла ее в сердце и никак не хотела отпустить.
— Хорошо, — выпалила я. — Я была влюблена в Финна. Вот. Я это сказала. Вы слышали? — Я не смотрела на Тоби, но чувствовала, как он сжимает мою руку.
— Теперь стало легче, да?
Я кивнула. Мне почему-то действительно стало легче.
Какое-то время мы сидели молча. Я медленно гладила его тонкую руку, он сжимал мою ладонь. Как старичок и старушка, прожившие вместе всю жизнь. Такое у меня было чувство. Как будто мы с Тоби — два человека, которые знают друг друга всю жизнь. Два человека, которые могут сказать друг другу абсолютно все, а могут просто молчать, сидя рядом.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
