— Это многих поставило в тупик. Педофилия — это мы понимали, но как быть с поступком совершенно бескорыстным? Это для «Эдем-Олимпии» слишком оригинально.
— Но Дэвиду ведь сироты были небезразличны. Все об этом говорят. Если ты знала, что происходит, почему не остановила его?
Франсес выпрямилась и крепко сжала подзорную трубу. Она смотрела на жилые дома в Антиб-ле-Пене, будто сгорая от желания спрятаться навсегда за их стенами. Казалось, эта исповедь окончательно вымотала ее, но она твердо решила рассказать все до конца.
— Почему? Я ведь его любила. Я была как те преданные жены, что отворачиваются, когда мужья подходят слишком близко к привлекательному молодому мужчине. Мы почти всегда встречались в моей квартире. Я ничего не хотела знать.
— Но этого было недостаточно, чтобы оставить тебя в живых?
— Он обвинял меня в излишней снисходительности. Я была частью болезни, так глубоко поразившей «Эдем-Олимпию». Когда мы виделись в последний раз, он уже не мог скрыть своего отвращения ко мне. Я была его Хиндли{91} или Розмари Вест{92}, это я сделала его растленным библиотекарем. Он хотел уничтожить всех этих больных людей, играющих в свои сумасшедшие игры. Уайльдера Пенроуза, нашего доктора Смерть с обкусанными ногтями. Ги Башле, шефа службы безопасности, который возглавлял службу грабежей. Ольгу Карлотти с ее девочками по вызову. Шарбонно и Робера Фонтена с их расистскими планами. И всех других.
— Доминику Серру? Его помощницу по приюту. Она участвовала в педофильном бизнесе?
— Она занималась новыми кадрами. Ходила по приютам в окрестностях Канн и Ниццы и подыскивала новые таланты. Девочек, которые жили с «жестокими» дядюшками или имели венерические заболевания.
— И это врач? Не могу поверить.
— Она была уязвима. — Франсес сочувственно всплеснула руками. — Заурядная женщина, чувствующая приближение старости. Каждый день умирает частичка тебя. Она видела, что Башле теряет к ней интерес и удаляется, как лодка у затянутого туманом берега. Она на все была готова, лишь бы его вернуть. Пенроуз убедил ее, что здоровье управленческой верхушки зависит от специальных лечебных программ. Она с этим смирилась.
— А поэтому была включена в список целей. Значит, двадцать восьмого мая Дэвид совершил попытку очистить конюшни и покончить с изводившей его ненавистью к самому себе.
— Он хотел убить тех, кто его растлил. Должны были умереть, по крайней мере, пять или шесть человек, тогда скандал дойдет до прессы и замолчать его не удастся, — Франсес села рядом со мной и взяла мои руки в свои; лицо у нее было сердитое, как у уставшего ребенка. — Если бы он не пришел за мной, то, может быть, его план и удался бы. Он всего на несколько секунд утратил бдительность, но Гальдеру этого хватило, чтобы его застрелить.
— Не вини себя, Франсес. Ведь не ты нажала на спусковой крючок.
— Может, нажала и не я. — Пытаясь взять себя в руки, она вдохнула сосновый запах. — Но я должна закончить дело Дэвида. По «Эдем-Олимпии» продолжают расхаживать сумасшедшие. Пол, мне нужна твоя помощь.
— Я в твоем распоряжении. Но я пока не знаю, что мы можем сделать. Люди видят индексы Доу-Джонса и Никей и считают, что все в порядке. «Эдем-Олимпия» очень сильна.
— И слишком самоуверенна. Пенроуз и Ален Делаж считают, что их ничто не может остановить. Нам нужно достать видеозаписи специальных акций, и чем больше насилия в них будет, тем лучше. С их помощью можно обвинить всех — директоров больших компаний, охранников и местных полицейских, действовавших в свободное от работы время.
— И меня. Об этом тоже не стоит забывать.
— Ты — наблюдатель. Ты сидишь на заднем сиденье «мерседеса», пока эта банда делает свою работу. Мы сделаем копии с видеозаписей и направим их в штаб-квартиры «Шелла», «Монсанто» и «Тойоты».
— Именно это и собирался сделать Цандер. Пленки спрятаны на вилле Гримальди. Охрана там — муха не пролетит.
— Мы не собираемся взламывать замки. — Франсес раздраженно пнула носком туфли землю. — Ты близок к Пенроузу. Он тебе симпатизирует, потому что на тебя так легко произвести впечатление. Ты наполовину уверовал в его жуткие идеи. Поддакивай ему побольше, почаще участвуй в их акциях.
— Франсес, я не могу.
— Они не ждут, что ты будешь насиловать каких-нибудь старых шлюх. Просто пересядь на переднее сиденье «мерседеса». Помогай в планировании, предложи приглядывать за камерами. Так ты будешь поближе к записям. Выясни намеченные цели, особенно с расистским душком. Мы пошлем на место действия своих собственных операторов, каких-нибудь перебежчиков из Би-би-си. Рано или поздно Пенроуз сделает тебя своим помощником. Как и все великие мечтатели, он хочет иметь ученика.
— Тут ты права. Беда только в том, что, кажется, он его уже нашел.
— Тебя?
— Может быть.
— Пол, объясни, на что ты намекаешь.
— Я думаю о Джейн.
— Отлично. Она — любовница Симоны Делаж. Ален теперь в центре всех событий. Попробуй подобраться к нему поближе с помощью Джейн.
— Я не хочу использовать ее. Она — моя жена. Я хочу спасти ее и отвезти в Лондон.
— Ну и отвезешь. Пол, это единственный способ.
— Единственный способ, чтобы ее выставили за дверь. А потом надолго упрятали во французскую тюрьму. Нет, я не могу ее втягивать в эти дела.
— Справедливо. Но с чего вдруг такая забота о любимой женушке? — Франсес внимательно изучала меня своими на удивление трезвыми глазами. — Ты ведь спокойно наблюдал, как она превращалась в наркоманку.
— Она не наркоманка. Врачи много работают, и многие из них принимают что-нибудь, чтобы снять стресс. Она говорила об этом с Уайльдером — они контролируют ситуацию. А ты просишь, чтобы я втянул ее бог знает во что. Джейн…
— Дело не в Джейн! К ней это не имеет ни малейшего отношения. — Франсес потрясла меня за плечи, словно пытаясь разбудить спящего. — Ты думаешь о Пенроузе. Ты боишься повредить ему.
— Это неправда.
— Ты ведь и сам уверовал в его бредовую идеологию. Поэтому-то ты с самого начала и был таким пассивным. Они совратили твою жену, а ты сидел и смотрел. Я все время себя спрашивала — почему.
— Ты же сама говоришь, что я созерцатель.
— Причина не в этом. В глубине души ты считаешь, что Пенроуз прав и здесь зарождается новый мир, основанный на психопатологии. «Эдем-Олимпия» завораживает тебя. Эти огромные компании, чьи управляющие, как минотавры, сидят в своих стеклянных атриумах. Раз в год в жертву должны быть принесены шесть дев. Только гораздо чаще, чем раз в год. Каждый уик-энд — в закоулках Ла-Боки. Ну и что с того — кого волнует, что еще несколько маленьких шлюшек исчезнет в лабиринте?
— Меня волнует, Франсес. Я вижу изъяны в схеме Пенроуза.
