– Да ты что? Естественно, оформим, просто кто участвовал еще – тоже долю получат, поменьше. А где?
– А вот тут, рядом, в том дворе.
– Обалдеть! А как же так?
– А кто знает. Короче, мне бы пару людей… одного на стреме чтобы в машине, а одного со мной на подстраховку… вон этого шутника и давайте!
– Не! Экскюз муа! Я с тобой никуда не поеду, – сразу заявляет Юра. – Ты на всю голову помороженный, еще пристрелишь меня там. Иди на хрен.
– Да как хочешь… ну, есть желающие?
Не сказать чтобы охотно, но и не то чтобы нехотя – нашелся один доброволец, а вторым поехал сам Иван. Благо рядом совсем, и на пост, если что, вернуться легко. Собираются они быстро, причем Иван меняется своим автоматом на коротенький ментовский и вдобавку к имеющемуся на поясе пистолету в кобуре берет какой-то длинноствольный красивый пистолет. Спрашиваю, что за штука такая?
– Это – «марголин», эм-цэ-один. Спортивный, под мелкашку… Знатное оружие, точное, удобное… А сам его конструктор, Михаил Владимирович Марголин… Эх, вот это человек был. Спецназовец, по-нонешнему говоря, воевал с басмачами, ранили сильно – и ослеп. Но не сдался – работал и стал проектировать оружие, и посмотри какое – красивое, точное, надежное. Прикинь – это слепой сконструировал, а?! Легенды ходят – он и слепой сам спокойно по улице ходил, без палочки или поводыря, стрелял точно, нож кидал на звук, и вообще, не сильно понять можно было, что не видит человек. И это не кино, это – жизнь. И не просто жизнь, а работа. Таких людей единицы… А нам этот пистолет пригодится – точный, патронов у меня много, и мертвякам его как раз хватит.
Приехали во двор, покричали – и из окна вновь ответили: точно, старушка. Выяснили, что к лестнице из квартиры выйти может, но дальше боится: на лестнице кто-то есть. Ну и ладно, сейчас сделаем. Подогнали опять к козырьку, с него на второй… Странно, но как-то привычно… даже сердце екает и учащенно колотится привычно. Вроде как на русские горки по пятому разу. Даже вышло, что я иду впереди Ивана – впрочем, так даже спокойнее. На лестнице оказалось всего несколько упырей – и Иван так классно и быстро их отстреливал, что подошедших сзади, что передних через плечо, оглушив меня на левое ухо, что я выстрелил всего пару раз из карабина. Оба раза попав, впрочем, от этого зазвенело уже в обоих ушах, и Иван, недовольно морщась, проворчал, что лучше бы пистолетом. Однако к тому времени упыри кончились, и мы постучались в железную дверь на площадку – тут все площадки за такими дверьми, оттого, наверное, так мало упырей.
Открыла сухонькая старушка, настороженно поглядев в щелку. Потом, правда, радостно заохала и прослезилась. Оказалось, что она не одна. Во-первых, правнучка. Всего полгодика, ее оставили внучка с мужем, как обычно, на день, пока работают. Поскольку это происходило регулярно, запас питания, всяких памперсов и даже воды в больших бутылях был изрядный, вот они и продержались. Вот только как дальше – старушка никак не могла придумать: все-таки возраст – всякие хитрые варианты уже не для нее, да еще малышка. Меня, оказывается, она признала по машине – видела, что было с Артуром, но в тот раз так перепугалась, что даже и не подумала позвать. А тут уж решилась.
А вот второй спутник бабули… Это была собачка. Какая-то малюсенькая, комнатная.
Мертвая.
Ее, оказывается, в самом начале, на прогулке, укусила крыса. Которую старушка весьма сноровисто убила, раздавив каблуком, – крыс в их домах было много, как ни травили их регулярно, так что опыт был. Но собачка захворала и слегла. Старушка позвонила знакомой дочки, ветеринарше, и та оказалась в теме всего происходящего, правда, к тому моменту знала только про животных.
И вот в итоге – по дому бродило мертвое тельце с надежно перемотанной скотчем мордочкой. Когда Иван деловито стал поднимать пистолет, сказав, что ну, сейчас упокоим, – у старушки едва не случилась истерика. Объяснения, что все – умерла так умерла, – не помогали: «Но ведь она же ходит!»
Промучившись в объяснениях и увещеваниях минут пять, Иван просветлел и изрек:
– Ладно. Правильно. Но – по правилам санэпиднадзора – больные этим вирусом животные подлежат изоляции, с людьми и тем более с детьми их держать нельзя! Вы же не хотите, чтобы вас санэпидстанция оштрафовала?
Это подействовало волшебным образом – старушка, причитая и плача, стала рассказывать о том, какая у нее пенсия и что штрафов не надо.
– Вот, я тоже так думаю… Так что давайте посадим собачку – вон я вижу, корзинка есть, – и пока она поедет с нами, а там, потом, ее в Кронштадт отправят, в лаборат… клинику, там, может быть, и вылечат.
Старушка радостно заохала, ловко подхватила зомбаку, отчего мы с Иваном синхронно передернулись, и посадила ее в кошачью переноску.
– Вот, а потом за «функционирующий некроорганизм» ей, глядишь, и премию какую дадут, – шепнул мне Иван.
Потом старушка старательно собиралась. Поразительно, но все осталось в идеальном порядке, а она еще написала записки, внимательно проверила документы, перекрыла и без того не действующие газ-свет-воду, перекрестилась, закрыла дверь и положила ключи в карман старенького пальто. Ощущения были – бабуля едет на дачу на лето. Никакой спешки, никакой паники… То ли закалка, то ли маразм, так и не поймешь.
Путь до поста был недолог, но весел. Черный просто одурел – мало того что собака-завтрак, так еще и дохлая. Всю дорогу слушали возмущенный кошачий мат и совершенно спокойное старушечье: «Да, китенька, не нравится, не любит собачек китя, ох не любит… ну ничего, потерпи, потерпи…» Вынос мозга, сюрреализм и апокалипсис. Выбрались на посту с заметным облегчением.
Нас уже встречали: про выживших сообщили по радио еще до отъезда. Прямо за бронемашинами стоит давешний микроавтобус – это теперь вроде как местная маршрутка? Похоже на то… кстати, на водительских окнах автобусика появились решетки, а остальные вообще закрыты жестью.
А у танчика нас, улыбаясь, встречал майор.
Иван как-то заметно смущается, но, подходя к майору, переходит на четкий шаг, вытягивается и с последним шагом, притопнув берцем, отбивает ладонь к виску.
– Р-р-р-р-разр-решите доложить! На вверенном…
– Ваня, у меня аж в ушах звон пошел, – смеется майор, и они обнимаются. – И не пытайся оправдаться – и так налицо, что проигнорировал все мои науки и заповеди.
– Ну… рядом же совсем. А мне практика не помешает – как я могу командовать, если опыта нет?
– Ладно-ладно! Как боец? – Это уже он на меня.
– Орлом, Виктор Григорич. Вот, карабин ваш привез, да еще по пути морфа завалил – ну, естественно, как без этого. – И майору выкладывают все в подробностях, опять ржач… да и бог с вами, смейтесь.
– А еще с какими-то бандитами повидался, на автокране катаются…
– На автокране? «Урал»? – поворачивается ко мне майор.
– Д-да… «Урал». А откуда…
– Так вот это кто! Ну все нормально. Вчера с утра на посту на Мурманке тормознули какую-то полусумасшедшую бабу, на автокране, с ружьем. Она вообще вся психованная, хорошо, там один особняк был, опытный, притушил, а потом и разговорил. Вот она и рассказала – мол, нарвалась в вашем районе на бандитов… Тут же дали в эфир, понеслось органом по ландшафту. Теперь отмену дадим, а то я как раз заодно ориентировать приехал. Повезло тебе, кстати, – говорила, чуть было не выстрелила. Шарахнула бы дуплетом, картечью.
