– Чарлз! – испуганно воскликнула Элиза. – Неужели вы встали и сказали, что знаете такую причину?
– Вот именно. Очевидно, священник никогда до сих пор не сталкивался с таким ответом на традиционный вопрос, так как он застыл с открытым ртом, а к тому времени, когда он пришел в себя и велел нам всем пройти в ризницу, поднялся такой переполох, что никто не обращал на него внимания. Донтри орал, что я не имею права вмешиваться, и хотел знать, какого дьявола я подразумеваю под своими словами; Мерривилл доказывал, что никаких препятствий к браку не существует и что он законный опекун своей сестры; мисс Мерривилл билась в истерике, так что сцена была жуткая. Должен признаться, что я тоже произнес несколько неподобающих слов, забыв, где нахожусь! Наконец мы отправились в ризницу, где скандал немного стих, так как Донтри слишком испугался за мисс Мерривилл и пытался ее успокоить.
– Это ему удалось? – спросил Элверстоук.
– Нет, зато удалось Мерривиллу. Он выплеснул ей в лицо стакан воды.
– И правильно сделал, – кивнула Фредерика.
– Очевидно, – с сомнением произнес Чарлз. – Истерика прекратилась, зато скандал вспыхнул с новой силой, потому что Донтри набросился на Мерривилла, а Мерривилл заявил, что будет делать то, что сочтет нужным. Они чуть не подрались, но это было к лучшему, так как я смог отвести в сторону священника и немного его успокоить.
– Чарлз, – промолвил глубоко растроганный маркиз, – я никогда не ценил вас по достоинству! Дипломатическая карьера вам обеспечена!
Тревор покраснел и засмеялся.
– Боюсь, что я не достиг особого успеха, сэр! Священник был в ярости – и неудивительно! Но самое главное – он сказал, что отказывается продолжать церемонию, не важно есть к этому препятствия или нет, потому что мы вели себя как толпа язычников. Мерривилл заявил, что умывает руки и что, так как я заварил кашу, мне ее и расхлебывать. Он добавил еще кое-что…
– Не сомневаюсь! – сказала Фредерика. – Что произошло потом?
– Ну, я смог уговорить священника позволить нам оставаться в ризнице, пока мисс Мерривилл полностью не придет в себя. Как только он удалился и мисс Кэрис перестала плакать, я… поговорил с ними! Объяснил им, что так делать нельзя, и тому подобное. Тогда Донтри сказал, что ему с самого начала это не нравилось и что он на это решился, так как думал, что вы, сэр, и мисс Мерривилл хотите разлучить его с мисс Кэрис.
– Меа culpa![10]– воскликнул Элверстоук. – Я намекнул ему, чтобы он не был таким настойчивым в своих ухаживаниях.
– Да, Донтри рассказывал мне об этом, но думаю, идея пришла ему в голову задолго до того. Ну… я рискнул выразить уверенность, что вы не будете возражать, если он женится на мисс Мерривилл, но придете в ярость, если он сделает это тайком.
– Как хорошо вы меня знаете, мальчик мой! Эндимион испугался, что я немедленно лишу его содержания?
– Нет, сэр. Он сказал, что собирается уйти в отставку и заняться фермерством где-нибудь в центральных графствах.
– Если Эндимион не боялся, что я оставлю его без денег, тогда чего же он испугался? Каким образом я могу помешать его браку?
– Кажется, он думает, – с непроницаемым лицом отозвался мистер Тревор, – что вы можете отправить его за границу с дипломатической миссией.
Последовала ошеломленная пауза, после которой обе леди разразились хохотом.
– Но я объяснил ему, – добавил Чарлз, – что это едва ли в ваших силах, и посоветовал – надеюсь, вы не будете возражать, сэр? – предоставить вам уладить дело с миссис Донтри.
– И со мной? – осведомилась Фредерика.
– Да, – признался Тревор. – Так как мисс Кэрис заявила, что не может вернуться сюда, мэм, а я не мог придумать, куда еще ее можно доставить, то я решил, сэр, привезти обоих в Элверсто-ук-Хаус.
– Благодарю покорно, Чарлз! И что же избавило меня от этой страшной судьбы?
Впервые за все время повествования голос мистера Тревора слегка дрогнул.
– Донтри вспомнил, что оставил письмо для своей матери у дворецкого, чтобы он передал его в полдень. Он испугался, что миссис Донтри станет плохо, и заявил, что должен ее успокоить. Поэтому мы остановили экипаж, уговорили мисс Кэрис сесть в него и поехали на Грин-стрит.
– Оставил письмо для матери? – переспросил Элверстоук. – Господи, почему Эндимион не мог отправить ей письмо по почте? Он же не живет с ней!
– Он подумал, – ответил Чарлз, тщательно подбирая слова, – что лучше написать матери сразу, чтобы потом не забыть об этом.
Это оказалось чересчур даже для него. Не выдержав, Тревор громко расхохотался.
Фредерика первая перестала смеяться и сказала, вытирая глаза:
– И вы поехали с ними? Не подозревала в вас подобного героизма, мистер Тревор.
– Должен признаться, меня эта перспектива тоже не радовала, но я подумал, что это самое меньшее, что я могу сделать после того, как расстроил свадьбу. Донтри явно опасался встречаться с матерью без чьей-либо поддержки, а мисс Мерривилл вообще была смертельно напугана, и я подумал, что лучше мне их сопровождать, а то они сбегут на полдороге. Поэтому я поехал с ними.
– И застали миссис Донтри в конвульсиях? – осведомилась Элиза.
– Нет, это случилось позже, – серьезно ответил он. – Когда мы все вошли в гостиную, миссис Донтри сидела на стуле с письмом сына на коленях и выглядела как ушибленная. Как только она увидела Донтри, то подняла такой крик, что даже мне захотелось убежать! Он стал угрюмым, как медведь, а что до мисс Мерривилл, то мне показалось, что она вот-вот свалится в обморок. Я начал говорить, что они еще не женаты, но миссис Донтри ничего не слушала, так что мне пришлось подойти и встряхнуть ее самым неподобающим образом! Это ее настолько удивило, что она перестала кричать на сына, и я смог объяснить ей, что брак не состоялся. Тогда миссис Донтри подбежала к нему с криком: «О, мой любимый сын, ты вспомнил о своей матери и раскаялся!», собираясь броситься ему на грудь. Естественно, это разозлило его еще сильнее, и он заявил, что не думал каяться и что это моих рук дело, назвав меня проклятым дураком. Тогда она бросилась мне на грудь! – сказал Чарлз, бледнея при этом воспоминании.
– Бедный мистер Тревор! – воскликнула Фредерика. – Что же вы сделали?
– Самое худшее, что я ничего не мог сделать! Она обняла меня за шею, назвала своим спасителем и дорогим мальчиком и поцеловала меня в щеку!
– Чего же вы еще могли желать? Это великолепно, Чарлз! – сказал Элверстоук.
– Ну, сэр, мне это не показалось великолепным, и Донтри тоже! До сих пор он только стоял, набычившись, но, услышав, как мать благодарит меня за спасение ее сына от «рокового брака», стал кричать на нее, не слишком выбирая выражения. Я даже удивился, так как Донтри всегда мне казался добродушным парнем. Когда она положила руку на сердце и простонала, что приближается спазм, он заявил, что она может иметь столько спазмов, сколько ей заблагорассудится, но, если скажет еще хоть одно слово против мисс Мерривилл, он ни разу не заговорит с ней до конца дней. Но тут мисс Мерривилл внезапно подбежала к миссис Донтри, обняла ее и стала умолять не обращать на сына внимания, так как он не имел этого в виду, и вообще никто из них не сделает ничего, что ей не понравится! Она усадила миссис Донтри на диван, сунула ей под нос флакон с нюхательной солью и послала Донтри за нашатырным спиртом. А когда он сказал, что не знает, где его искать, она напустилась на него, говоря, что нельзя быть таким жестоким к своей матери и что если он не знает, где искать нашатырь, то может спросить у служанки. Поэтому Донтри вышел и принес бренди, которое подействовало не хуже нашатыря. Но когда он попытался объяснить матери, что бесполезно разыгрывать больную, она вся задрожала и стала умолять мисс Мерривилл не покидать ее. В результате миссис Донтри назвала мисс Мерривилл своей дорогой девочкой, обе заплакали и объединились против Донтри. Он сразу раскис, и если бы я не наступил ему на ногу, то начал бы вымаливать у матери прощение и задабривать ее.
