Глава 22
Я попросил таксиста высадить меня на площади Испании и медленно пошел пешком по направлению к площади Кальяо. Этот район пробуждал воспоминания, которые я уже давным-давно считал погребенными в самых дальних уголках памяти. В те времена Мадрид был намного меньше, и все это была моя территория: в окрестностях Гран-Виа вспыхивали неоновыми огнями знакомые вывески: «Пасапога», «Хаи», «Монмартр», «Фуима»… Названия этих ночных заведений занимали теперь лишь крошечное место в прошлом, все больше уходя в небытие.
Когда-то, во времена моей юности, еще до того как мы познакомились с Дельфоро, едва заканчивалась ночная смена, мы отправлялись на Гран-Виа или на улицу Леганитос. Там были лучшие в городе ночные клубы и кабаре: «Риверсайд», «Сеньориаль», «Александра»… Конечно, официального рейтинга не существовало, но здесь работали лучшие ночные бары с девушками и круглосуточные рестораны.
Я задержался перед рестораном «Каса Хусто». В свое время это было красивое и дешевое заведение, где можно было купить литр превосходного джина за шестьсот песет. А заправлял всем хозяйством мой добрый друг Хусто. Но теперь ничего не осталось. Хусто уже лет пять как ушел в мир иной, а его дети превратили отцовский ресторан в пиццерию эпохи постмодерна.
Погруженный в воспоминания, я не заметил, как направился по улице Пресиадос к площади Пуэрта-дель-Соль.
Через десять минут я увидел Лолу и Матоса, идущих по тротуару с противоположной от моего дома стороны. Адвокат прижимал к уху мобильный телефон и отчаянно жестикулировал на ходу.
Дверь в комнату консьержа была затянута желтой полицейской лентой, а на стекле при входе висела копия судебного постановления. Но запах еще не полностью выветрился. Впрочем, может, это был запах, который я принес с собой.
Лола заметила меня, быстро пересекла улицу и кинулась ко мне с объятиями.
— Ты как, Тони? Слушай, пока я тебя ждала, мне твоя соседка сказала, что ты ушел с каким-то полицейским. Такая милая дама, она только что была здесь.
— Ты имеешь в виду Ангус?
— Да-да, Ангус, живет в соседней с тобой квартире. Ой, она такая хорошая, мы уже успели подружиться. Но о чем это я? Слушай, репортаж об Асебесе показали по телевизору в десятичасовых новостях. Они сказали, что его обнаружил жилец этого дома, почувствовав отвратительный запах. Какой кошмар! Ангус призналась, что это был ты, верно?
Я кивнул, и Лола сочувственно похлопала меня по спине. Вид у нее был очень расстроенный. Как будто Асебес приходился мне родственником и она выражала мне соболезнования в связи с постигшим меня горем. Потом Лола заговорила снова:
— Ладно, Тони, Матос вчера мне рассказал… рассказал, что ты попал в серьезную переделку. Что тебя здорово поколотили в доме Сараголы, это так?
Я неотрывно смотрел на Матоса, который все болтал по своему мобильному, прогуливаясь по противоположному тротуару.
— Видишь ли, Лола, — произнес я, — время от времени мне достается. Просто я уже довольно стар, и с каждым разом все труднее это переносить.
— Ну, ты хорошо себя чувствуешь?
Я покивал головой, и она продолжила:
— Что ты делал в доме Сараголы? У тебя такой странный круг общения, Тони. Я и не знала, что ты так высоко залетаешь. Матос рассказывал, что ты устроил форменный скандал на том празднике.
— Это мое личное дело, Лола. Оно не имеет ничего общего с той работой, что я выполняю для Матоса.
— Слушай, ладно… Хватит! Я вовсе не собираю сплетни, просто волновалась за тебя.
— Искренне благодарю, Лола.
Она приблизилась и понизила голос:
— Я говорила с Хуаном некоторое время назад, он звонил по телефону и сказал…
Матос направился к нам, и она торопливо закончила:
— Мне надо кое-что сообщить тебе, это очень срочно.
Она замолчала, как только адвокат подошел и похлопал меня по плечу:
— Как ты, чемпион, а? Как дела-то вообще? Я не смотрел репортаж по телевизору, но мне рассказали, что Асебес пролежал мертвым как минимум три дня. Ему перерезали горло, да?
— По всей видимости. Но я не читал официального заключения судмедэксперта. Может, тебе удастся его достать, Матос.
Мы помолчали.
— Да, именно… Я могу сослаться на то, что он проходил свидетелем обвинения по делу, которым я занимаюсь, и в заключении экспертов могут содержаться важные факты.
— Слушай, а ведь это именно Асебес ляпнул, что видел нас с Хуаном в ночь совершения преступления, когда мы вроде как входили в квартиру Дельфоро в четыре тридцать утра.
— Правда? Так это что, получается, был он?
— Очень странно, но я не нашел ничего подобного в материалах, что ты мне давал. Не понимаю, как такое могло произойти.
— Да я, в общем-то, тоже не в курсе, Тони. Может, полицейский, который его допрашивал, решил, что это свидетельство не заслуживает доверия? Так тоже бывает.
— Гадес мне все рассказал. Асебес заявил вначале, что услышал, как в четыре тридцать утра кто-то открыл входную дверь, а потом звук шагов и мужские голоса, которые он идентифицировал как мой и Хуана. Он высунулся из привратницкой и вгляделся в полумрак подъезда, на лестнице было темно, вошедшие не включили свет, консьерж тоже не стал это делать. Он заявил, что увидел две мужские фигуры, которые вскоре свернули на лестничную площадку.
— Да, понятно. Но ведь это только предположения. От таких свидетельств нет никакого толку — я разбил бы их доводы в пять минут. Слушай, Тони, а пленки? Ты о них что-нибудь знаешь?
— Опять ты про эти чертовы кассеты? Матос… в логове Асебеса не было никаких пленок. По крайней мере я их там найти не сумел.
— Постой-ка. Ты входил в привратницкую? А ты знаешь, что…
— Да, я был внутри. Искал эти идиотские пленки.
Лола меня резко прервала:
— Коробочка с записями по размеру не больше сигаретной пачки. Это такие совсем маленькие кассеты, там же был диктофон Хуана, внешне похожий на авторучку. Но… как тебе удалось войти?
Я жестом попросил жену Дельфоро замолчать, чтобы она не мешала мне слушать, о чем говорит Матос, а он тем временем продолжал:
— Нужно еще раз проникнуть в привратницкую и обыскать ее сверху донизу. Теперь нам известно, что за информация хранится на этих кассетах. Хуан передал все Лоле по телефону.
