торговали уже год, корабли курсировали между Энарией и Шарракумом с регулярностью, вызывающей зависть у других торговцев. Пару раз Орхан пытался хитрить и использовал уловки, выторговывая особые условия или выгоду, а то и пытался увильнуть от чёткого исполнения договора. Казалось, он испытывает её на прочность.
И если сначала Агата ди Арс упускала такие оплошности или закрывала на них глаза, не чувствуя за собой достаточной уверенности, чтобы поставить ануарского наглеца на место, то в последний раз ей удалось отстоять свои права на поставку зерна по выгодной цене. А заодно и послать своему дорогому несостоявшемуся мужу небольшой подарочек с очень тонким намёком на ту степень досады, которую она испытывала по поводу его неуважения.
Всего лишь отрубленную голову его посла – по счастью, не похожего на Хайрата, а весьма дородного и уважаемого ею человека. Голова была сделана из воска, почти как настоящая!
Агата несколько вечеров веселилась, предвкушая, как Орхан аль Гаффар получит щедрый дар. Прошло несколько долгих недель, прежде чем она дождалась реакции на подарок. В ответ темноглазый ануарец с тягой к дурманящим зельям прислал такой же «милый» сувенир: почти полностью обнажённую танцовщицу, искусно вырезанную из сандалового дерева и ужасно напоминающую саму Агату и её незабываемый танец в золотых цепочках.
К подарку прилагалась короткая записка, написанная на ануарском и даже после недель плавания хранящая запах лавандового масла и базилика:
«Ты, как всегда, прекрасна, али айиза. Мы всегда можем обсудить недоразумения лично… Двери моего дома открыты для тебя».
Сначала Джонотан порывался швырнуть её вместе со статуэткой в камин, но в итоге забрал деревянную фигурку себе и поставил в глубине книжного шкафа в их спальне.
Сам он лишь раз возглавил небольшую флотилию, идущую с товарами на Восток, сразу после подписания договора. Было невыносимо несколько месяцев проводить вдали от Агаты, зная, что половина города ей завидует, вторая половина восхищается, и абсолютно все стремятся заручиться расположением новой главы торговой империи ди Эмери.
Кроме того, он взялся помочь с разбором старых архивов ди Эмери и лично ездил в монастырь, где обосновался Сезар, чтобы узнать, какие из сделок были нечестными и разорительными для его бывших партнёров. Агата по мере сил хотела, чтобы тёмное прошлое и ошибки отца не омрачали того, чего они уже добились с Джонотаном и ещё добьются в будущем.
Её муж умел договариваться с людьми, и Агата, которая первое время ужасно боялась совершить ошибку и всё испортить, была рада, что ей есть на кого положиться. Это не мешало ей подтрунивать над тем, что его дар убеждения – чистая магия.
Он взял на себя всё, что касалось подбора команд и фрахтования судов. К тому же у Джонотана оказались весьма интересные связи во многих портах. Он всё больше матерел в переговорах и сделках, и Агата предвкушала новые знакомства и горизонты. Кто знает, куда ещё выпадет возможность отправиться? Только бы без наглых магов. Кстати, интересно, казнил ли Орхан Хайрата?..
– Не это ли ты ищешь? – раздался вкрадчивый голос над ухом.
Агата вздрогнула было и попыталась распрямиться, но Джонотан удержал её, роняя животом на кровать. – Кто-то, кажется, опять за делами забыл про всё на свете.
– Ты же понимаешь, что так мы точно опоздаем? – поинтересовалась Агата, даже не делая попыток вырваться, оглядываясь через плечо на Джонотана и смеясь.
– Агата, а это что? – руки Джонотана, оглаживающие её бедро, остановились: он отвлёкся на договор от одного из бывших партнёров отца, лежащий прямо у кровати, на углу стола.
Вообще подобными старыми сделками они всегда занимались вместе, но Агата решила, что на этот раз докажет Джонотану, что справится и сама. Она вела продолжительную переписку с сентаром де Гардом из Иввара. Когда-то он разорвал все отношения с её отцом, но в ходе этих изматывающих переговоров им удалось ударить по рукам, чем Агата невероятно гордилась. Все документы прислали только сегодня утром, и она ещё не успела их посмотреть.
– О, мне удалось договориться с сентаром де Гардом, – небрежно проговорила Агата, переворачиваясь на спину и с любовью наблюдая за предельно серьёзным Джонотаном ди Арсом.
Однажды он проспорил ей. Даже дважды… Пусть и теперь знает, что Агата ди Арс – непростая штучка и никогда не отступает от своих планов.
– Ох, Агата… – в голосе Джонотана любовь и восхищение смешались с напряжёнными нотками и зазвенели тревогой. Он резко поднялся и взял бумаги, перечитывая строки. – Душа моя, ты решила пустить нас по миру?
Едва заметно сведённые брови заставили Агату приподняться и заглянуть за его плечо, сердце совершило тревожный удар.
– Ты уверена, что не забыла несколько цифр вот тут… И вот тут тоже?
Она посмотрела на условия поставок переработанного тростника, который планировала потом продавать как раз Орхану, и шумно вздохнула, чувствуя неприятную дрожь, которая всегда возникала, когда она что-то делала не так.
– Ох…
Условия были не просто невыгодными, а совершенно кабальными! А она так торопилась завершить эту сделку, что отправила поверенного всё подписать и даже не проверила ещё раз все цифры.
– И разорвать его так просто мы тоже не сможем… – Джонотан, качнув головой, продолжал хмуриться. И от этого его серьёзного выражения, с которым он обычно решал все сложности, становилось ещё горше, потому что теперь причиной проблемы была она сама.
Агата села на кровати, поджав под себя ноги. Забрав у него бумаги, начала пролистывать, с трудом сглатывая тяжёлый комок в горле.
– Боги… как я вообще… – она ещё раз проверила цифры, надеясь, что всё это какая-то ужасная ошибка, и убеждаясь, что ошибка действительно была – вызванная её собственной самонадеянностью.
Она подняла несчастный взгляд на Джонотана, чувствуя, что сейчас позорно расплачется:
– Я – самонадеянная идиотка.
– Ну-у есть немного, – Джонотан криво улыбнулся и коснулся её щеки рукой, заставляя посмотреть на себя. Его взгляд стал непривычно серьёзен. – Это, конечно, не слишком хорошо для наших дел в целом, но…
– Прости меня, Джонотан! – порывисто выдохнула Агата, больше всего на свете желая спрятаться от его взгляда. Чувствуя себя так глупо, что губы мелко дрожали, а глаза нестерпимо защипало от подступающих слёз.
Джонотан вздохнул, привлекая её в свои объятия и невесомо целуя в макушку.
– Знаешь… – он немного помолчал, прежде чем продолжить: – Зато ты можешь быть уверена, что с помощью вот этого, – он забрал у неё листы соглашения и качнул рукой, – отмолила все грехи отца. Придётся отказаться от покупки двух новых кораблей, но я что-нибудь придумаю. Постараюсь представить в обществе всё так, чтобы это выглядело широким жестом
