сделку. Осторожнее, великий король! Не входи в эти воды, если не готов отдать то, чего потребует магия.
Жизнь за жизнь. Что же еще она может подразумевать? Все существование зависит от баланса и гармонии. Конечно же, иного ответа и быть не может. Я вновь смотрю на неподвижное лицо Фэрейн. Я бы с радостью умер за нее, если бы мог, но… покинуть свой город? Когда он наиболее уязвим? Бремя этого выбора могло бы переломить меня пополам.
– Времени у тебя немного. – Голос ведьмы заставляет меня вновь резко перевести глаза на ее скрытое капюшоном лицо. – Луна уже поднимается. Если уж хочешь колебаться, так делай это по дороге. Иначе решение будет принято за тебя. Она долго не протянет.
Я киваю и вновь поднимаю Фэрейн на руки. Кажется, будто она стала легче, чем раньше, стала всего лишь перышком, которое малейшее дуновение ветра может вырвать из моей хватки и утащить в то ужасное бесконечное небо. Содрогнувшись, я поворачиваюсь, чтобы сесть на Кнара.
– Погоди.
Я останавливаюсь. Оглядываюсь.
– Ты еще не предложил мне плату.
Слова ведьмы звенят у меня в ушах. Я не отвечаю. Не могу ответить.
Она подходит ко мне, медленно. Ее тело дрожит, все еще потрясенное напряжением от той магии, которую она сотворила. Ее ожерелье из кристаллов бряцает и поблескивает в свете звезд. Оказавшись лишь в шаге или двух от меня, она останавливается.
Горло перехватывает.
– Какой платы ты потребуешь от меня?
Оторвав одну руку от трости, она стягивает тяжелый капюшон, открывая старое, покрытое морщинами лицо. Затем, улыбаясь, медленно поднимает его, ее золотые глаза сияют, как два самоцвета в ночи.
– Поцелуй. Лишь один поцелуй. Ни больше, ни меньше.
Ее веки тихонько опускаются. Она склоняет голову набок, подставляя сморщенную щеку.
Я колеблюсь. Давным-давно мне доложили о существовании ведьмы, о том, что она живет так близко, в Верхнем Мире. Я получил донесение, осмыслил его. Затем сделал все, что было в моей власти, чтобы забыть.
Я поклялся, что никогда сюда не приду.
Я поклялся, что никогда не увижусь с ней, не заговорю с ней.
Это? Это куда хуже. Принять ее. Словно ничего между нами и не случилось.
– Пожалуйста, Фор, – говорит ведьма, все еще не открывая глаз. – Всего лишь один поцелуй. Для твоей старушки-матери.
Желудок завязывается узлом.
Затем, сделав быстрый вдох, я наклоняюсь и легко касаюсь губами ее щеки.
В следующий миг я уже мчусь вниз по тропе, назад к тому месту, где ждет Кнар. Вскоре я уже сижу в седле, крепко прижимая Фэрейн к груди. Не оглядываясь, я вгоняю шпоры в бока морлета.
– Джа! – кричу я.
Кнар прыгает в небо и рассекает тьму.
Луна поднимается. У нас мало времени.
Огромность этого ужасного неба грозит поглотить мой рассудок. Я сосредоточиваю взгляд на лежащей впереди точке нашего назначения, твердо решив не забывать о своей цели и не поддаваться бормотанию безумия. Как знать, может, уже слишком поздно. Как знать, может, последние нити жизни, удерживавшие дух Фэрейн поблизости, уже оборвались. Но я должен попытаться. Я должен бороться, пока последние силы не оставят меня.
– Держись, Фэрейн, – шепчу я ей в волосы. – Уже совсем недолго. Держись.
Пруд отчетливо виден в свете луны, даже с большого расстояния. Гладкие прозрачные воды мерцают серебром, окруженные красным огнем лилий, совсем как описывала моя мать. Я направляю Кнара вниз, нарезаю круги все ниже и ниже, пока его ноги не начинают скакать лишь в дюймах над землей. Я поудобнее перехватываю Фэрейн, прижимаю ее голову к своему плечу, съезжая с седла, и, пошатываясь, направляюсь к пруду. Упав перед ним на колени, я вглядываюсь в темные воды. В них лежит идеальное отражение ужасного неба у меня над головой.
Откуда-то снизу идет резонанс. Я не могу его объяснить. Он чем-то похож на кристальные песни менестрелей гуджек. Но глубже. Словно голос самой земли, эхом доносящийся снизу.
Луна скользит все выше и выше. Она льет свой серебристый свет на траву, на цветы. Растущие поблизости деревья отбрасывают дрожащие тени, похожие на пальцы, которые пускают рябь по поверхности пруда. Я опускаю взгляд на лицо Фэрейн, омытое лунным светом. В моих глазах она так прекрасна. Так сильна, так отважна. Бесстрашна пред лицом любой опасности; королева, наделенная истинными достоинством и грацией.
Она для меня – все.
Ради нее я отдал бы что угодно.
Я медленно сползаю в пруд. Затем, нащупав дно, погружаюсь в эту холодную темную воду. Ее волосы свешиваются с моей руки и тянутся за нами, пока я несу ее к центру. Там вода глубока, доходит мне до груди. Я аккуратно ее приподнимаю, чтобы не дать уйти под воду слишком рано. Луна поднимается выше. Теперь она висит практически над нами.
– Я отдаю все, Фэрейн, – шепчу я, прижавшись губами к ее мягким волосам. – Мое сердце. Мою жизнь. Что бы ни было, я – твой.
Жизнь за жизнь?
Да будет так.
Я запрокидываю голову и реву в ужасающие небеса, заявляя пред лицом всех богов:
– Какова бы ни была цена, я ее заплачу! Пусть она падет на меня!
Затем, крепко прижав ее к себе, я падаю спиной вперед. Черная вода смыкается над нашими головами.
Глава 42. Фэрейн
Кристаллы поют.
Я их слышу. Вокруг меня. Подо мной. Надо мной.
Они поют песнь звезд, которыми были когда-то. Поют песнь черноты космоса, бесконечной огромности вечности. Песнь жизни, любви, тьмы, конца и начала.
Эта песнь движется вокруг меня и внутри. Тянет меня вниз сквозь слои реальности, пока я не оказываюсь под черной водой, холодной, словно лед. Я чувствую, какое тяжелое тело меня окружает, я будто заключена в камень.
А песнь льется дальше, вибрирует в моих костях. Это голоса солнц и лун, голоса вышних богов. А над ними, и под ними, и сквозь них звучит великий Единственный Голос, который своим словом сотворил самих богов.
Я в восторге. Это выходит за рамки всякого опыта, который я когда-либо надеялась познать, обретаясь в теле из плоти. Не важно, что мне холодно, что я тяжелая, что я слепая. К чему придавать значение подобным вещам, когда такая песнь звенит в каждой крупице моего существа?
Затем начинается боль.
Словно раскаленное в горниле копье пронзает мой позвоночник снизу доверху.
Я кричу. Воздуха нет, и голоса тоже. Это не важно. И тело, и дух мой кричат, бьются. Я думала, что знаю, что такое
