– О… хорошо… все ясно. Где это?
– Шордитч, – равнодушно произнес Хьюитт. – Шепердз-Роу-стрит, восемнадцать.
Кэти торопливо оделась и вышла из дома. Окончательно она проснулась только тогда, когда села за руль.
Квартал был, что называется, смешанный и представлял собой пестрое собрание коммерческих офисов и пакгаузов, вклинивавшееся на севере от Сити в район домов, заселенных по преимуществу представителями рабочего класса. Среди однообразных небольших кирпичных коробок кое-где виднелись более массивные здания Викторианской эпохи, занятые общественными учреждениями. Прошло уже много лет с тех пор, как Шепердз-Роу-стрит, или «Пастушья линия», видела в последний раз на своих аллеях живую овцу. Тогда выпутавшаяся из веревок овечка пробежала по ней около сотни ярдов в направлении Шепердз-Уок, прежде чем ее изловили у огромного здания эдвардианского паба. Теперь на этой улице располагались всевозможные дешевые заведения по обслуживанию населения – прачечные, сапожные и мебельные мастерские, ломбард и лавочки старьевщиков. Три дня в неделю здесь проводилась уличная ярмарка. Вторник был одним из таких дней, по этой причине посреди аллеи были установлены металлические конструкции разборных прилавков. В теплом воздухе летней ночи стоял запах гнилых овощей и прогоревшего древесного угля.
Уолтер Пикеринг, дилер по части старых марок, банкнот и географических карт, арендовал в аллее небольшой магазин, находившийся сейчас в центре внимания. В узкий промежуток между ярмарочными рядами и торговыми витринами едва протиснулась карета «скорой помощи», стоявшая теперь у распахнутой двери магазина. Когда Кэти подъехала к концу Шепердз-Роу-стрит, «скорая помощь», включив мигалку, сдвинулась с места и медленно покатила по аллее. Кэти проехала до следующего угла, припарковала машину на тротуаре и пешком вернулась к месту преступления.
Двое патрульных в форме охраняли переднюю часть магазина, где размещались прилавок, полки со старыми альбомами и справочной литературой и стеклянные шкафы с образцами товара, которым торговал Уолтер Пикеринг. Этот товар в мятых пластиковых пакетах с выцветшими этикетками выглядел довольно убого и непрезентабельно. События по факту преступления разворачивались в офисе и примыкавшем к нему складском помещении, где сейчас толпились полицейские, среди которых Кэти узнала Тони Хьюитта и Леона Десаи. Десаи, заметив ее, едва заметно наклонил голову. Стены в этой комнате с трех сторон закрывали стеллажи, заставленные картонными коробками. Четвертая стена была совершенно голая. Под потолком висела не закрытая плафоном лампа дневного света – точно над стоявшим в комнате единственным деревянным креслом с подлокотниками. От этого старого, потемневшего от времени предмета мебели, словно от электрического стула, исходило ощущение ужаса, владевшее человеком, который совсем еще недавно на нем сидел. Дополнительное сходство с электрическим стулом креслу придавала изоляционная лента – ее куски все еще свисали с его подлокотников и передних ножек, к которым были примотаны конечности жертвы. Все вокруг было забрызгано кровью. Кровавые пятна имели самые разнообразные размеры и форму. Кровавые знаки виднелись и на голой стене напротив того места, где находилось кресло. Со стороны можно было подумать, что кто-то посадил непокорного ученика перед школьной доской, на которой начертал кровью одно-единственное слово – «Рафаэль».
– Господь шотландский! – произнес чей-то голос за спиной у Кэти, вбиравшей в себя взглядом эту кошмарную сцену. Она оглянулась и увидела стоявшего в дверях суперинтенданта Макларена, который, судя по всему, только что приехал. – Всем добрый вечер, – громко сказал он. – Извините за опоздание. Тони, проинформируйте нас относительно происшедшего.
– Сэр! В ноль восемнадцать в местный дивизион поступил звонок на три девятки. Сосед сообщил, что из квартиры Уолтера Пикеринга доносятся крики. Офицеры приехавшего по вызову патруля обнаружили в этом помещении мистера Пикеринга, привязанного к стулу и находившегося в полубессознательном состоянии. Патрульные вызвали «Скорую помощь», из дивизиона же сразу позвонили нам в силу полученной ранее инструкции уделять повышенное внимание любым инцидентам, связанным с дилерами, занимающимися марками.
– Хорошие ребята, – одобрительно сказал Макларен.
– Я приехал сюда достаточно быстро, чтобы успеть допросить мистера Пикеринга, прежде чем его увезли в госпиталь. Он находился в тяжелом состоянии. Ему в нескольких местах нанесли порезы орудием, которое, согласно его описанию, представляло собой старомодную, раскладывающуюся надвое опасную бритву. Кроме того, напавший на него человек отрезал ему три пальца, каковые, по его словам, использовал затем в качестве маркера для написания некоего имени на стене комнаты. Мистеру Пикерингу удалось идентифицировать нападавшего. Он сказал, что это был Китайчонок Сэмми.
– Неужели? Я так понимаю, что это наш пропавший Сэмми Старлинг.
– У него в молодости было такое прозвище, – сказала Кэти.
Макларен согласно кивнул.
– Вам удалось узнать у Пикеринга, как было дело, Тони?
– Он живет один в апартаментах над своим магазином. По его словам, Сэмми Старлинг позвонил около полуночи и настоял на встрече в помещении магазина. Сэмми был его постоянным покупателем, кроме того, Пикеринг не знал, что он находится в бегах, хотя и читал в газетах о смерти его жены. Пикеринг – старый человек, не очень сильный физически, поэтому Сэмми не составило большого труда одолеть его и привязать к креслу. После этого он начал его пытать, чтобы получить информацию о поддельных марках, которые Пикеринг ему продавал.
– Пикеринг признал этот факт, Тони?
– Да. Он сказал, что Сэмми где-то об этом узнал и страшно на него разозлился. По словам Пикеринга, он хотел знать, кто еще вовлечен в это дело. Под пытками Пикеринг рассказал ему, что его жена Ева участвовала в этой махинации с самого начала и получала свою долю от всех сделок.
– Интересно, как Сэмми это воспринял?
– Ясное дело, плохо, хотя Пикеринг сказал, что Старлинг, по его мнению, о чем-то подобном догадывался. Потом Сэмми захотелось узнать, откуда эти марки поступали и кто за всем этим делом стоял. Он потребовал, чтобы Пикеринг назвал имя, но тот заверил его, что не знает. Мне он сказал, что слишком боялся этого человека, чтобы открыть его имя Сэмми. Тогда Сэмми заявил, что выжмет из него это имя по буквам. Когда он отрезал у Пикеринга палец, тот назвал ему первую букву – «эр». Сэмми написал эту литеру на стене, отшвырнул палец в сторону и отрезал второй. Он сказал, что если имя очень длинное, то он сначала отрежет ему все пальцы на руках, а потом станет отрезать по кусочку от тела, но если Пикеринг назовет быстро, пока не засохла кровь, тогда, возможно, ему удастся отделаться лишь несколькими отрезанными пальцами. Насколько я понимаю, сэр, после такой преамбулы Пикеринг сразу сообщил ему нужное имя.
– О, несомненно, – равнодушно произнес Макларен. – Но адрес, Тони? Он назвал ему место, где можно найти Рафаэля? – Макларен нетерпеливо наклонился к своему помощнику.
– Боюсь, что нет, сэр. Пикеринг сказал, что, когда Сэмми стал его об этом расспрашивать, он отключился, и я ему верю. Он потерял много крови, я уже не говорю об испытанном им шоке. Остается только удивляться, как он не умер на месте от разрыва сердца или чего-нибудь в этом роде.
