Цырен прыгнул на дверь с разбега, стараясь выбить ее пятками. Получилось наполовину, внутренняя задвижка слетела. Он ворвался в полутемное помещение, сразу понял, что на широкой кровати никого нет, но только что, буквально секунду назад, на ней кто-то был. Скомканные, перекрученные простыни и одеяла хранили тепло и… вонь.
Он узнал этот запах, хотя никогда не встречал его обладателя.
Сивый бык!
Зверь только что был здесь. Но сбежал он не один, он прихватил с собой женщину!
Перья от распоротых подушек еще не успели осесть на ковер, когда Цырен ворвался в следующее помещение. Он очутился в большой, богато отделанной ванной, освещенной шестью ночниками. Нади ван Гог не было и здесь, зато на белоснежном кафеле монах нашел еще один женский труп. Видимо, это была истопница и по совместительству прачка. Бык потоптался копытами у нее по спине, буквально размазал несчастную старушку и оторвал ей голову. Голова ее плавала в розовой пене, среди свечей и лепестков роз.
Выхода из ванной комнаты не было. Лишь узкое, распахнутое оконце. Монах высунул голову наружу – и убедился, что никто не сумел бы пролезть через форточку, тем более не один, а с живой ношей.
– Цырен, ты где?
– Вот он, гад, ах, сволочь…
Поток воздуха рванул пламя со свечей. Цырен с рычанием оторвал занавеску, скрывающую шкафы. Там оказалась еще одна дверь, ведущая в другую спальню. Он собрался и прыгнул, чувствуя, как человеческое уходит из него, а вместо человеческого в пустой сосуд сознания вливается дикая первозданная сила. Одежда лопнула на поясе и на плечах. Глаза внезапно стали видеть, что происходит по сторонам.
На него стремительно надвигалось нечто огромное, серое, мохнатое, брызжущее слюной. Цырен взлетел по стене, вспарывая когтями гобелены.
Громадное копыто ударило в трех сантиметрах от места, где он только что висел. Образовалась вмятина в кирпиче. Цырен перескочил на хрустальную люстру, оттуда – на шифоньер и сразу – на затылок врагу, не давая тому опомниться.
Бык двинул плечом, с жутким ревом устремился через спальню к спасительной двери. Надя ван Гог лежала ничком, в нижней рубашке, окровавленная, с распущенными волосами. Цырен в два удара располосовал противнику затылок, черная кровь брызнула ему в лицо, на мгновение ослепив. Быку хватило ума со всей силы припечатать соперника к зеркалу. Цырен ощутил страшный удар в затылок, на него посыпались сотни колючих осколков.
Бык навис над ним жаркой зловонной тушей. Цырен не видел себя, но то, во что превратился крошечный пушистый амулет, мало походило и на мирного быка-производителя. Зверь раскачивался на задних ногах, каким-то неведомым образом он был прямоходящим. Передние конечности тоже заканчивались уродливыми копытами. Его густая сизая шерсть висела до пола, как у высокогорных яков. Сквозь шерсть наружу торчал огромный черный фаллос. С бычьей морды капала слюна, он непрерывно ревел и вращал головой. Кровь уже успела свернуться. Но Цырен и не ожидал, что посланник ада истечет кровью от пары порезов.
Надя ван Гог застонала и попыталась уползти под кровать. Бык заревел, разогнулся во весь свой трехметровый рост и собрался размозжить Цырену голову копытами. Двустворчатая резная дверь в спальню распахнулась, замок вырвало с мясом. Дед Касьян ворвался первым, шепча заклинания, вращая посохом.
Цырен откатился в сторону, пошатываясь, встал на ноги. Левый глаз заливала кровь, осколки зеркала глубоко впились в кожу. Кажется, он сломал несколько ребер. Неожиданно он убедился, что на четырех конечностях ему легче стоять, чем на двух.
Дед Касьян ударил посохом. Одновременно грянул залп из десятка ружей.
– Серебром заряжайте, серебром! – кричал кто-то.
Посох ударился о выставленную переднюю конечность Сивого быка. Демон вдруг завизжал тонко, отскочил в сторону. Его лапа повисла плетью, шерсть дымилась. Но и посох Касьяна переломился надвое, а сам он, не удержав равновесия, отлетел в противоположный угол спальни. Падая, Дед сбил столбик балдахина, и вся роскошная конструкция свалилась, накрыв и его, и раненую жену президента.
Вторым залпом демона отшвырнуло к стене. Из двери, ведущей в ванную, высоко держа перед собой крест и громко повторяя молитвы, вышел патриарх. Бык копытом разбил вдребезги платяной шкаф, приподнял и отшвырнул балдахин кровати.
Он искал Надю.
За патриархом из ванной комнаты выскочили другие соборники. Караульный выпустил на врага свору булей, но псы, поджав хвосты, ретировались. Цырен снова прыгнул, метя врагу в глаза. На сей раз он попал более удачно и успел ударить четырежды, прежде чем массивное копыто, подобное кузнечной кувалде, угодило ему по ребрам.
Бык качался и орал, пытаясь дотянуться до собственной спины. Там шипело и воняло так, словно кого-то поджаривали заживо. Цырен упал, как кошка, на все четыре уже почти лапы и с разворота снова кинулся в атаку.
Он вырвал чудовищу левый глаз! Теперь предстояло выбить второй, пока тварь не отрастила новые глаза. Цырен почти не сомневался, что темные духи и не на такое способны. Он молниеносно взобрался по стене, оттуда – снова на люстру, и – всеми четырьмя лапами – в морду зверю.
Падая, увидел, как поперек спины Быка дымится православный крест. Отважные соборники втроем метались за спиной у демона и прижигали его святым крестом, доставленным из Лавры.
Бык отшвырнул их и нагнулся за Надей ван Гог. Нагибаясь, он позабыл, что временно потерял левый глаз, и со всего маху напоролся вторым глазом на посох деда Касьяна.
Озерник захохотал, из его костлявых рук летели фиолетовые молнии. Демон упал на колени, тщетно пытаясь освободиться от колдовского оружия, выжигавшего ему мозг. Он лягнул ногой, угодил в патриарха. Тот отлетел в сторону и остался лежать со сломанной шеей.
– Надю, Надю спасайте! – орал Рубенс.
– Навались, ребята! – Хорунжий Дениско оседлал упавшего беса и принялся полосовать саблей.
Трое или четверо казаков ринулись ему на подмогу. Цырен плашмя проскочил под волосатым брюхом демона, подхватил на руки обмякшее тело президентши, вскочил на подоконник, плечом ударил в окно…
– Не-еее-етт! – заревел бык, стряхивая с себя казаков. Отважный хорунжий умер мгновенно от удара копытом в висок. Еще двоих рядовых демон затоптал.
Бык летел прямо на Цырена. В последнюю долю секунды, используя преимущество своей звериной ипостаси, монах подпрыгнул высоко, до самого позолоченного, раскрашенного ангелочками потолка, пропуская тушу врага под собой. Ослепленный демон проломил головой раму и, не удержав равновесия, вылетел со второго этажа Эрмитажа прямо на головы казачьего оцепления. Он воткнулся громадной головой в асфальт, но, естественно, не умер. Заворочался тяжело, заурчал. Шкура на его спине, многократно посеченная шашками, зарастала, черная кровь сворачивалась.
Толпа на мосту и на пристанях издала одновременный крик. Толкая друг друга, топча упавших, горожане бросились наутек. Кто-то свалился в Неву с моста. Кони казачьего оцепления заржали, встали на дыбы.
