Книга Голубые океаны - Вероника Крестинская

– Сил больше нет…– еле слышно прошептала Кристина.– Вот и смерть моя.

Пришли сумерки, но вдали ещё горело солнце, оно не хотело уходить за горизонт, оно боролось за свою жизнь, оно ещё висело в небе, хоть и приближалось к краю. Страшно было наблюдать за этим явлением. Кристина смотрела на солнце, разглядывала небо и потом переводила свой взгляд на меня.

– Почему ты жертвуешь собой?– спросил я, хватая её лицо в свои руки.– Где бог? Почему никто нам не поможет? Есть ли он вообще?

– Он – это всё, что окружает тебя…– на последнем издыхании сказала Кристина.– Творец живёт в тебе..

– А что окружает меня?

– Мир и знания…

Старик был рядом, он порывался взять её за руку, но никак не решался это сделать. Было видно, что он переживает и боится, смотрит на свои руки и находит их грязными, смотрит на белоснежные ручки девушки и тихо вздыхает. Мне его тоже было жалко, человек, не имеющий никакого отношения к этой битве, пострадал больше меня, изуродованное лицо навсегда останется в моей памяти как воспоминание о случившемся. Я понимал, что этого человека я от себя не смогу отпустить, с ним мне будет легко, и тем более он единственный из людей, кто знал Кристину на этой земле. Эта незаметная ниточка, которая между нами, согревала меня, я не был так одинок, со мной был этот бродяга.

Старик всё время молчал, как будто он был деревом. Лишь только смотрел и не мог поверить в происходящее. Ему было так же, как и мне, тяжело, и на душе висел огромный груз, который не давал покоя, который выедал нутро и выгрызал всё счастье, за которое мы, люди, так привыкли держаться, мы так легко теряем его, что не успеваем впитать это счастье до последней капли.

Этот период в моей жизни – для меня ценный урок, такой урок, о котором забыть никогда не придётся. Миг моего счастья улетел от меня на всех ветрах, оставив мне взамен лишь капли слёз отчаянья и боли. Привыкаю ли я к своему горю? Наверно да, иначе как мне жить? Смириться со своей незавидной участью мне просто необходимо во имя моей любви, которая, как и это солнце, исчезает от меня, оставляя после себя лишь лёгкий след.

Кристина начинала светиться приятным, неярким светом. Её тело было покрыто серебряными капельками, они светились и завораживали мой взгляд. Кристина была прекрасна, несмотря на то, что её глаза мутнели и силы её совсем оставили. Она лежала на моих руках, правая нога была согнута, левая была вытянута и пальчики ноги касались травы, которая щекотала их, но она не чувствовала зелень под ногами, и не ощущала моих тёплых рук. Мир для неё становился чем-то чужим, чем-то настолько далёким, что она сама пугалась этого, её сердце разрывалось в груди, трещало по швам и обливалось кровью, медленная и мучительная смерть ждала её рядом с любимой природой, которую она так сильно всегда любила. Снова стали слышны тяжёлые хрипы, тоненькая, но заметная струйка голубой крови вырвалась из её рта, окрасив зубы. Маленький ручеёк потёк по щеке, глаза медленно стали закрываться, я приложил свою руку к её груди и стал слушать, пытался что-то почувствовать, но всё было тщетно. Тишина поражала моё сознание, я не слышал ничего, кроме этой пугающей пустоты, я не слышал биения сердца, я не чувствовал её души…

– Прошу тебя, в последний раз взгляни на меня, не уходи…– стал выжимать я из себя утробные стоны, которые давались мне с огромным трудом.

– Поцелуй меня…– прохрипела она, с трудом открывая свои глаза.– Поцелуй меня как человека, дай насладиться этим божественным мгновением…

– Ведь ты сразу же умрёшь!– воскликнул я.

– Я уже умираю, но хочу этого.

Её голос не был похож на тот, который я привык слышать. Как будто со мной разговаривала совершенно другая Кристина, в её голосе не было той красоты, которая завлекала с первых же букв. Не было той особенной красоты, которая принадлежала только ангелу, высшему существу.

Я понимал, что любил всё, что связывало меня с ней. Её внешность, её ангельскую душу, которую человеку познать и постичь нельзя, я любил все её тайны, я любил её загадку, я любил её спокойствие и безгранично доброе сердце, которое излучало всегда только счастье и самое хорошее. Я любил её человечность, которая была в огромном количестве, я любил это небесное творение и не было ничего и никого прекрасней и удивительней на всём белом свете, кроме неё.

Я понимал, что этот роковой поцелуй сразу же заберёт у меня её, что те оставшиеся минуты, которые ещё пока нам отведены, исчезнут, и я, подняв голову, увижу мёртвое лицо, искажённое болью. Но ни об этом ли я мечтал с самых первых минут нашего знакомства? Поцеловать её губы для меня было чем-то за гранью разумного, всё, что я мог, это работать со своим воображением, представлять и радоваться только этому. Её бледные губы, испачканные кровью, не пугали меня, её опустошённые глаза не отталкивали меня, я любил её, я любил её боль.

Разделять с ней все горести было моим желанием, идти с ней бок о бок было моей мечтой. Как странно, что всё так быстро заканчивается и рушится. Строим жизнь так долго и так кропотливо, кирпичик за кирпичиком, шажочек за шажочком, год за годом. А когда приходит конец, он как ураган всё разрушает на своём пути с невероятной силой и мощью, не оставляя никаких шансов на выживание. Этот конец уничтожает всё, не щадит никого, как змея кусает и душит, и все твои старания проваливаются в огромную пропасть, из которой никто и никогда не выбирался. Построить заново то, что строилось годами, практически невозможно, ты начинаешь жить на руинах своей прошлой, счастливой жизни и довольствуешься этим. Принимаешь жизнь такой, какая она есть, и больше не ждёшь от неё подарков, к которым привык и которые раньше получал регулярно. Можно лишиться всего так быстро и сразу, что иной раз не всегда понимаешь, а что, собственно, случилось?

А случается самая настоящая неизбежность, которая и разрушает в людях людей, эта неизбежность – огромный червь, выедающий сердца и выплёвывавший их чёрными и не пригодными для жизни. Люди стали заложниками этой неизбежности, этого тупика, из которого нельзя выбраться, это всё равно, что стоять на обрыве и смотреть вниз, где бушует река, пенится и зовёт тебя к себе. И ты летишь в неё, потому что другого пути просто не находишь. Так же и я, моя неизбежность пришла ко мне, хотя долго и упорно меня мучала надеждами и мечтами о том, что всё будет чуть лучше, чем есть сейчас.

Тьма жива, с поджатым хвостом она живёт и выполняет то, что велено выполнять, но она жива, и что впереди? Что если я не справлюсь, придёт тьма и снова начнётся хаос, который приведёт человеческий мир к концу света. Я неизбежно должен привести людей к самому началу, туда, где не будет никогда того, что происходит сейчас, то, о чём говорить и думать тяжело. Я должен увести людей с обрыва, должен сорвать лживые повязки с их глаз, должен сотворить чудо. А если уж не получится, тогда я уступлю место тьме, у которой уже не будет равного врага. И если бог это целый мир, тогда я говорю этому миру, что я выполню своё предназначение, но с одним условием: что Кристина не упокоится в глубинах океана, пускай её душа войдёт в круговорот Вселенной, пускай она так же, как и все, станет частью мира, а если можно, станет человеком и вернётся ко мне.