Книга Дама с биографией - Ксения Велембовская

Давненько она не бывала в здешних краях!.. Так давно, что, прогулявшись легкой походкой от Маяковки в сторону Белорусской, по беспамятству свернула не в тот переулок. В результате заплутала и вскоре обнаружила, что не только за Яузой, но и в двух шагах от центра столицы преобладает все тот же удручающий пейзаж: во дворах — груды ледяного снега с вкраплениями из отходов жизнедеятельности бездомных кошек и собак, где пониже — моря разливанные и густая темная жижа под ногами и под колесами.

Навигатор в голове срабатывал, но держать верный курс оказалось ужас каким непростым делом. Владельцы припаркованного на тротуарах автотранспорта, по-видимому, считали, что нарядная женщина — в шубе, тонких сапогах, со свежеуложенной, непокрытой головой, — чтобы попасть в Дом кино, должна лететь туда по небу, вроде парочки на картине Шагала. Между мощными задами коричневых от грязи джипов и не менее грязными стенами домов для дамы в роскошной норке, спешащей на просмотр нового фильма бывшего гражданского мужа, осталась лишь опасная, узкая тропа. Со встречной теткой в серой каракульче невозможно было разойтись иначе, как только боком, дружно втянув животы и крепко, дабы не перепачкаться, обернув вокруг ног полы драгоценных шуб. С крыш между тем нещадно капало, и вряд ли эти капли были чище мутной водицы в местных лужах.

Но холодная весна — тоже весна. По крайней мере, светло. В зимней темнотище, с ледяными колдобинами внизу и сосульками над головой, нацеленными прямо в темечко, ни за что не удалось бы толкнуть дверь в стеклянный предбанник Дома кино на Васильевской вовремя. Без десяти семь.

Получив пропуск в окошке администратора, Люся протянула его билетерше на входе, переступила порог «царства грез», на ходу огляделась, и подбородок сам собой пополз вниз: «Я в шоке!» Где галдящая, возбужденная предстоящим зрелищем толпа кинематографистов? Где золотая молодежь? Где лохматые, подвыпившие вгиковские студенты, которые штурмом брали этот дом в дни премьер, закрытых просмотров и кинофестивалей? Где знаменитости, наконец?

По пустынному, слабо освещенному фойе бродили одинокие угрюмые личности интеллигентско-бомжистого вида в чем-то грязно-вязано-джинсовом и прохаживались, ступая по паркету тяжелыми зимними сапогами, пожилые тетки типа периферийных библиотекарш.

И на черта, спрашивается, она наряжалась? Наглаживала белую блузку, плохо поддающиеся утюгу косые оборки на черной юбке из натурального шелка с коттоном, полдня подбирала украшения. Продуманный до мельчайших деталей наряд явно не соответствовал окружающей обстановке. Пришлось от зеркала вернуться в гардероб, протянуть номерок позевывавшей от безделья гардеробщице и попросить достать шаль из рукава шубы.

Завернувшись в теплую, уютную шаль с кистями и больше не чувствуя себя белой вороной, Люся направилась к хорошо знакомой лестнице, ведущей на второй этаж, в просмотровый зал. Первый звонок уже прозвенел, но она не спешила: народу-то все равно никого, а приятных воспоминаний — эх, немало! Сколько раз она, хорошенькая молоденькая девчонка в чем-нибудь фирменном, из «Березки», опаздывая на просмотр, скакала на высоченных шпильках по этой самой лестнице, хватая за рукав, чтобы не упасть, смеющегося над ее прыжками Марка. Или наоборот: крепко держала его под руку, чтобы не потеряться в плотной гудящей толпе известных всей стране кинематографистов, и, как в рапидной съемке, медленно-медленно поднимала ногу, стараясь не наступить на блестящий подол какой-нибудь советской кинозвезды — небожительницы, парящей в облаке настоящих, из самого Парижа, французских духов. «Шанель номер пять» или что-нибудь в этом роде…

На втором этаже торговали по дешевке мемуарами народных и заслуженных артистов.

— Скажите, пожалуйста, а что, здесь теперь всегда так немноголюдно? — из чистого любопытства обратилась Люся к пареньку, от нечего делать менявшему местами на лотке залежалую продукцию обанкротившегося издательства. — Или сегодняшний антианшлаг связан с эпидемией гриппа?

Много раз зарекалась она шутить с незнакомыми людьми и вот, поди ж ты, опять не удержалась. Парень не понял юмора, взглянул с неприязнью, но, правда, без удивления. Видать, уже привык, что среди богемной публики чокнутые дамочки не редкость.

— Почему? Если фильм креативный, собирается много зрителей, — недовольно пробурчал он, однако торговая жилка сработала, и, просветлев лицом, малый протянул одну из своих книжек: — Вот, женщина, полистайте, ознакомьтесь, очень креативная вещь! С настоящим драйвом написано! Честное слово, дешевле нигде не найдете!

«Батюшки, какие мы продвинутые!» — подумала Люся, но вслух иронизировать уже не рискнула, прикинулась восторженной идиоткой:

— Спасибо огромное! Действительно, потрясающие мемуары! Я уже имела счастье познакомиться… Да, это тоже, вы правильно говорите, чрезвычайно креативная вещь, я читала ее три раза!.. И этот драйвовый бестселлер давно стал моей настольной книгой…

Короче, еле отвязалась.

В большом зале гулял прохладный ветерок. К третьему звонку любители российского кино все-таки подтянулись, заняли по меньшей мере половину мест, и Люся приободрилась. А как же? Разве не должна она переживать, что картина бывшего гражданского мужа может с треском провалиться, еще не начавшись? Никакого шедевра от Марка она не ждала: с чего бы это вдруг? Но вместе с тем, пожалуй, огорчилась бы, если б его фильм оказался полным гов… пардон, некреативом.

На пять пустых стульев на сцене упал дополнительный луч света. Простучала каблучками кругленькая дама, судя по павловопосадскому платку размером со скатерть, в который она куталась на ходу, тоже замерзшая. Деловито приноровившись к микрофону: раз, два, три, — дамочка расслабилась и обратилась к залу яркими праздничными губами:

— Дорогие друзья! Сегодня мы рады приветствовать у нас в доме петербургских коллег!

Публика поддержала ее жидкими хлопками, и из-за кулис к стульям потянулись петербургские коллеги — три меланхоличных молодых мужичка, длинноногая девчонка и, как всегда великолепный, Марк в отличном темно-синем костюме, классной бледно-сиреневой рубашке и шелковом галстуке. Жених, да и только. Завидев его, дамочка у микрофона, прямо как тетка Мария в Лялькином рассказе, тут же и сомлела: расплылась в улыбке, расцвела всеми розами на своем павловопосаде.

— Позвольте представить вам продюсера картины Марка Крылова! — провозгласила она в зал, сверкнула глазками направо: — Пожалуйста, Марк Спиридонович, представьте нам ваших коллег по картине, — и напоследок голосом администратора попросила всех присутствующих отключить мобильные телефоны.