— Ты можешь говорить что угодно, — заметила сестра Анья, — но когда полгода назад вооруженные люди явились на берег озера, искали они именно тебя. И окликали твоим старым именем. Ты считаешь, что мать Эликен не знает, что тебя в прошлой жизни называли Карлиной?
Словно тупой пилой по оголенным нервам. Это было невыносимо! Карлина, сестра Лириэль, резко поднялась:
— Тебе прекрасно известно, что запрещено произносить вслух мирские имена тех; кто ищет убежище на острове Безмолвия. Не для того Таинственная Мать укрывает их, чтобы кто-то посмел дерзко бросить ей вызов. Ты нарушила заповедь. Как твоя старшая сестра я обязана наложить на тебя епитимью!
Анья вскинула голову, глаза ее округлились. Она сползла со скамейки, встала на колени на грубо отшлифованном каменном полу.
— Со смирением, перед глазами наших подруг, прошу простить меня, сестра. За греховное недомыслие я приговариваю себя к очистке от травы дорожки, ведущей к замку. Полдня я буду трудиться там, а в обед обойдусь хлебом и водой. Этого будет достаточно?
Карлина встала на колени рядом с ней.
— Это слишком жестоко, — заметила она. — Есть необходимо, сестра. Я помогу тебе выдергивать траву между камнями, когда закончу с делами в лечебнице. Ведь я тоже виновата — не смогла сдержать норов. И все же умоляю тебя, милая сестра, — пусть прошлое скроется в тени Великой Матери. Никогда больше не называй меня тем именем.
— Так тому и быть, — кивнула Анья, встала с колен, взяла миску и кружку и отнесла их на кухню.
Карлина со своим прибором последовала за ней. Она пыталась избавиться от неприятных воспоминаний. К ее удивлению и горю, сказанное Аньей растревожило куда сильнее, чем можно было ожидать. Казалось, прошлое кануло навсегда, однако душа никак не могла успокоиться. Здесь девушка нашла успокоение, ее полностью поглотили заботы. Здесь она впервые почувствовала себя счастливой. Когда Бард явился на берег озера, она даже не испугалась — просто молилась, положившись на волю провидения и милость Великой Матери. Она верила, сестры защитят ее — так и случилось.
Нет, правда, она не испугалась. Замысел Барда установить власть Астуриаса над всеми царствами был для нее пустым звуком. Карлина даже не задумывалась над этим. Она совсем забыла своего нареченного, казалось странным, что он все еще ищет ее. Какая в том необходимость? Зачем? В ту пору она была молоденькой девушкой, теперь служительница Аварры. Уже одно это ограждало ее от всякой мирской суеты. По крайней мере, так должно было быть…
Сестра Анья отправилась отрабатывать урок. Работа была трудная, желающих добровольно исполнять ее не было. Так все и тянулось, пока на кого-то не накладывали епитимью или кому-то вдруг не являлась страсть утихомирить плоть, ворочая тяжелые камни. Мало было оборвать ростки между плитами — трава здесь, на острове, была такая жесткая и непокорная, что сдвигала камни, нарушала их взаимное расположение. Вот и надо было перевернуть плиту и уже там повыдергивать из влажной черной земли белеющие толстые жгуты. От них не было спасения — трава так и перла из почвы… Карлину от подобной работы мутило — она постоянно убеждала себя, что следует полюбить тяжелую физическую работу, что необходимо постоянно следить за дорожкой, чтобы кто-нибудь случайно в темноте не споткнулся, не повредил ногу. Кроме того, вокруг было полно колючек… Одним словом, очень важно, чтобы плиты на дорожке всегда лежали ровно, встык.
Она вздохнула, сняла косынку, фартук, положила их на табуретку — скоро на кухню должны прийти новички и перемыть посуду. Пока же ее ждали больные. Это была ее постоянная обязанность.
За те годы, что Карлина провела на острове, она настолько хорошо изучила разные целебные травы, что стала одной из самых искусных целительниц второго ряда. Ей уже доверяли обучать других послушниц… Только молодостью можно было объяснить, что ее еще не перевели в первый ряд. В желании занять подобное положение не было и капли тщеславия — просто трезвая оценка уровня умения. Карлина бы никогда не смогла стать такой искусницей, если бы осталась в Астуриасе. Там не было целительниц, равных в мастерстве тем, которые обитали на озере Безмолвия.
Конечно, каждый день здесь был похож на другой. Поначалу заедала рутина. Новички — все как один — начинали с того, что обжигались о котел с кашей. Вот и сегодня молодая девушка вдруг ойкнула и отдернула руку. Карлина помазала ей обожженное место маслом, перевязала и прочитала небольшую лекцию о том, что следует быть осторожной при обращении с горячими предметами.
— Медитация, — заметила она, — очень полезна, но не в тот момент, когда тебе надо снять котел с огня. В такую минуту не следует читать молитвы. Твое тело принадлежит богине, это твой долг заботиться о нем. Понятно, Лори?
Она заварила лечебный чай для одной из матерей, которая мучилась от головной боли, и юной послушницы, страдающей судорогами. Пока напиток настаивался, Карлина зашла к одной из самых старых жриц Аварры. Тихая, безмятежная, она уже лежала, никого не узнавая. Затем заглянула к своей давней подруге, подвернувшей ногу во время кормления домашних животных. Растерла ей больное место…
— Втирай это снадобье, сестра, и помни, что животные слишком глупы, чтобы соображать, на чьи ноги они наступают. Так что впредь, будь добра, не стой у них на пути. И прошу тебя, сегодня и завтра не выходи на работу. Мать Алида может скончаться с минуты на минуту, ты бы посидела с ней, поговорила, погладила по руке. Может, она еще придет в себя. Если так случится, сразу пошли за матерью Эликен.
Затем отправилась в гостеприимный дом, где дважды в декаду осматривала страждущих, приходящих на остров за помощью и исцелением. Физическим и духовным… Сколько пострадавших от рук неумелых деревенских знахарок повидала она…
На этот раз ее ждали трое. Сидели на скамейке… Карлина поманила ближайшую женщину к порогу. Вместе они вошли в маленькую комнату.
— Именем Аварры, чем я могу помочь тебе, сестра? — спросила Карлина.
— Во имя Аварры… — откликнулась странница — она была небольшого роста, очень миловидна, лицо осунулось от печали. — Во имя Великой Матери!.. Семь лет я уже замужем и ни разу не понесла. Муж меня любит, он решил, что такова воля богов, однако его родители — мы живем на их земле — заставляют его бросить меня и взять новую жену. Я… я… — Голос ее задрожал, она не могла слова вымолвить. — Я умоляла его усыновить какого-нибудь ребенка. Или пусть имеет дитя от другой женщины, однако его семья против. Это не выход, говорят они. Они хотят, чтобы у мужа было много детей. Я тоже этого хочу. Я… я люблю его.
Карлина тихо спросила:
— Ты очень хочешь иметь детей? Или ты считаешь, что иметь их — это значит исполнить долг перед мужем, чтобы сохранить его любовь и внимание?
— И то и другое, — опустив голову, ответила женщина и вытерла глаза краем шали, наброшенной на плечи. Ларан Карлины был достаточно чувствителен, чтобы уловить в ее словах искреннее горе.
— Я сказала мужу, что согласна усыновить всех его сыновей от других женщин. У его сестры ребенок, которого тоже можно принять. Я с ним часто играю, забочусь о нем, мне это доставляет удовольствие… Когда я вижу, как другие носят на груди своих детей, кормят их, мне тоже так хочется иметь своего. Чтобы он рос, рос… Вы, те, кто поклялись хранить целомудрие… вам трудно понять, что это значит, когда другие женщины имеют детей, а мне приходится только смотреть на них. Это зрелище убивает… Я бы и приемных любила, но я очень хочу выносить своего. Мне не жить без Микела…
