икрой, откусываю кусочек, и Лоренцо улыбается мне.
— Тебе нравится?
Я киваю.
— Очень вкусно.
Лоренцо тоже стал другим. Не в том смысле, что он уже не тот мужчина, в которого я влюбилась, а в том, что чем дольше мы вместе, тем больше я чувствую, как он расслабляется, как будто медленно выпускает дыхание, которое сдерживал целую вечность. Он стал мягче, веселее, менее напряженным со всеми, как будто то, что он чувствует со мной и рядом со мной, перетекло в его жизнь в целом. Он также более терпелив, и я могу сказать, что это улучшило его отношения в семье.
Икра и креветки превращаются в стейк, который подают в самолете, когда мы взлетаем, а за ним следует мусс из ванильных бобов с клубникой.
— Это просто декадентство, — говорю я Лоренцо, когда уносят последнее блюдо, и сворачиваюсь калачиком на сиденье рядом с ним, положив голову ему на колени. — А от шампанского мне захотелось спать.
— Тогда спи. — Его пальцы перебирают мои волосы. — Когда мы приедем на курорт, будет уже утро, так что тебе стоит отдохнуть до этого времени, если сможешь. В задней части самолета есть спальня…
— Мне здесь нравится, — сонно пробормотала я. И мне нравится. Мне нравится быть так близко к нему, прижиматься к нему, пока он возвращается к своей книге, а самолет несет нас к месту назначения.
Где-то ночью я сонно чувствую, как он берет меня на руки и несет в ту спальню, о которой он говорил. Он раздевается и ложится рядом со мной, притягивая меня к себе, а я прижимаюсь к нему под одеялом. Время здесь течет по-другому, в каком-то промежутке между тем, как мы улетели, и тем, как прилетим, и я совершенно не представляю, сколько сейчас времени, когда я снова просыпаюсь.
Позади себя я чувствую, что Лоренцо тверд и прижимается к моей спине. Я выгибаюсь навстречу ему, слегка двигаясь, и он стонет, его рука скользит по моему бедру.
— Пожалуйста, — тихо шепчу я в темноте, слово, которое, как я знаю, всегда выводит его из равновесия, и он тянется вниз, стягивая мои трусики до бедер и направляя кончик своего члена между ними.
Сейчас я уже не уверена, что мы не делали этого. Но это один из моих любимых вариантов, сонный и медленный, его тело обхватывает мое, когда он проникает в меня, одна рука скользит между бедер, чтобы погладить мой клитор, а другая проникает под футболку, чтобы поиграть с моей грудью. Его губы прижимаются к моей шее, тепло его тела погружается в мое, когда он входит в меня маленькими, раскачивающимися толчками, вызывая в памяти ту первую ночь, когда мы пошли в клуб.
Он трахает меня вот так, и настолько возбужден, что едва может терпеть, когда жесткие и быстрые движения означают, что он кончит слишком быстро, и это только сильнее заводит меня. Должно быть, он мечтал обо мне, раз уже так близок, понимаю я и стону, прижимаясь к нему спиной, злобно желая, чтобы ему было сложнее дождаться своей разрядки.
— Черт, — дышит Лоренцо, прижимаясь ко мне, его бедра содрогаются. — Я… Боже, Мила, ты так ощущаешься…
Его пальцы быстрее трутся о мой клитор, подталкивая меня ближе, но я хочу подождать его.
— Пойдем со мной, — шепчу я, и он стонет, его тело вливается в мое, его губы прижимаются к моему плечу, он стонет, и мы оба кончаем одновременно, вместе.
После этого мы оба снова погружаемся в сон, пока нас не будит звук приземляющегося самолета. Мы выходим из самолета в тропическую жару и соленый воздух, и Лоренцо ухмыляется, показывая мне на ожидающую машину.
— Добро пожаловать в рай, — пробормотал он. — Хотя, кажется, я уже был там раньше.
Я краснею, а он ухмыляется, наслаждаясь тем, что застал меня врасплох. Это похоже на медовый месяц, думаю я про себя, но не говорю об этом вслух. Я не хочу, чтобы Лоренцо чувствовал, будто его подталкивают к тому, чтобы сделать мне предложение, когда наши отношения и так быстро развиваются, и я беспокоюсь, что хочу этого слишком рано. Что мои фантазии о том, что он пообещает мне вечность, смешны, когда мы уже говорили об этом, только без официального вопроса.
Курорт, куда нас привезли, просто огромен: здания из белого песчаника, пышная трава, тропические цветы и шум воды вдалеке. Нас отводят в номер-пентхаус с видом на пляж и бесконечный бассейн, простирающийся от нашего балкона, и я кружусь по открытой, просторной комнате, чувствуя себя как во сне.
— Это невероятно, — шепчу я, подходя к Лоренцо и приподнимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его. — Это идеально.
— Это делает меня очень счастливым, детка. — Он наклоняется и снова целует меня. — Что ты хочешь сделать сначала?
Когда я отстраняюсь, в его глазах появляется лукавый блеск, и я невинно смотрю на него.
— Сначала принять душ. Потом этот бассейн, который выглядит замечательно. А потом… — Я позволяю своему взгляду скользнуть по нему, и Лоренцо становится жарко.
— Тогда тебе лучше раздеться в другом месте, — пробормотал он. — Или ты не дойдешь до душа.
Я отодвигаюсь в сторону, одаривая его дразнящей улыбкой, а затем исчезаю в душе. Я раздеваюсь догола, от одежды, в которой я путешествовала и спала, и оглядываю ванную комнату с широко раскрытыми глазами. За последние восемь месяцев с Лоренцо я немного привыкла жить в роскоши, но меня все еще удивляет, что я просто нахожусь в таком месте. Она такая же открытая и просторная, как и главная комната, с растениями вдоль верхней части стен и эвкалиптом, свисающим с душевой лейки, душ отделен от огромной ванны. Я опираюсь пальцами ног о каменный пол, чувствуя прилив возбуждения.
Целая неделя наедине с Лоренцо, в этом прекрасном, волшебном месте. Я переполнена мыслями о том, как сильно я его люблю, как все это прекрасно.
И как неожиданно изменилась вся моя жизнь.
Я задерживаюсь в душе, натираясь сахарным скрабом с кокосовым ароматом и смывая гель с тропическим запахом, уплывающего в облаке пара, пахнущего отпуском. Наконец я выхожу из душа, вытираюсь полотенцем и, завернувшись в пушистый халат, отправляюсь на поиски своего купальника. Или, как я думаю, открывая дверь, вообще ничего, поскольку это частный бассейн.
Я ожидала, что Лоренцо будет на балконе. Но, к моему удивлению, он сидит на краю мягкой белой кровати, и выражение его лица почти озабоченное. Он встает, как только я выхожу, и я смотрю на него, понимая, что мое лицо, вероятно, так же растеряно, как
