И этого за глаза хватит, чтобы вызвать его на допрос и посмотреть, чего мы добьемся.
– Ты его задержал? – спросил я.
Сэм покачал голвой.
– После созвона я ему вообще ни слова не сказал, только поблагодарил и предупредил, что мы с ним еще свяжемся. Пускай поволнуется слегка.
– О’Нил, да ты само коварство, – мрачно проговорил я, – кто бы мог подумать.
Мне нравилось поддразнивать Сэма. Покупался он не всегда, но иногда воспринимал мои поддевки по-детски доверчиво.
Он бросил на меня испепеляющий взгляд.
– Да, надо бы уточнить, можно ли поставить его телефон на пару дней на прослушку. Если он и есть наш убийца, значит, кого-то нанял. Алиби у него надежное, и он вообще не из тех, кто сам берется за грязную работу. Наверняка действовал через посредника. Его опознали, потому не исключено, что он заистерит и позвонит киллеру или, по крайней мере, сболтнет что-то неосторожное.
– Надо еще старые звонки проверить, – напомнил я ему, – необходимо выяснить, с кем он в прошлом месяце разговаривал.
– Я уже О’Гормана попросил, – самодовольно сказал Сэм, – а Эндрюза помариную недельку-другую и посмотрю, что выйдет. И вот что еще, – вид у него вдруг сделался виновато-коварный, – помните, Девлин сказал, что голос у Эндрюза звучал, словно у пьяного? А вчера нам самим показалось, что он слегка навеселе? Я вот что подумал: если у нашего красавчика нелады с алкоголем, то нам стоило бы заглянуть к нему часов в восемь-девять вечера. Возможно, тогда он… ну, будет более словоохотливый и менее склонен названивать адвокату. Знаю, злоупотреблять человеческими слабостями плохо, но…
– Роб прав, – Кэсси покачала головой, – ты прямо садист.
На миг Сэм недоверчиво вытаращил на нас глаза, но потом сообразил.
– Да пошли вы оба, – радостно сказал он и, по-прежнему задрав ноги, крутанулся в кресле.
* * *
В тот вечер все мы пребывали в эйфории, совсем как дети, которым неожиданно позволили прогулять уроки. К нашему общему удивлению, Сэму удалось уговорить О’Келли выдать ему разрешение на двухнедельную прослушку телефона Эндрюза. Обычно такое разрешается, если в деле замешано немалое количество взрывчатки, однако “Убийство Кэти Девлин по-прежнему не раскрыто” (см. стр. 5: “В безопасности ли наши дети?”), и благодаря накалу страстей мы получили кое-какие преимущества.
Сэм так и светился:
– Я же знаю, что этот ублюдок что-то скрывает. Не сегодня-завтра вечерком примет на грудь лишнего, и – р-раз! – он у нас в руках.
Чтобы отпраздновать, он принес к ужину бутылку хорошего белого вина. Не дождавшись выговора, я ходил радостный, а голод на меня напал такой, какого уже несколько недель не было. Готовя огромный омлет по-испански, я решил перевернуть его в воздухе, как блин, и чуть не уронил. Кэсси расхаживала по квартире босиком, в обрезанных джинсах, она нарезала багет и, сделав погромче музыку, нелестно прошлась по моим кулинарным способностям:
– А ведь у него и огнестрельное оружие есть. В один прекрасный день он решит впечатлить девушку и выстрелит себе в ногу…
После ужина мы играли в “Краниум”[23] – правда, кое-как, импровизировали на троих, и я все никак не мог сообразить, что же имеет в виду Сэм, который изображал слово “карбюратор” (“Робот? Доишь корову?.. А-а, такой маленький человечек из часов?”). Сквозняк из открытого окна раздувал длинные белые занавески, в сумрачном небе висел ломоть луны, и я не помнил, когда у меня раньше бывали такие же вечера, счастливые, бездумные, без серых теней, которые подкарауливают в конце каждой фразы.
Когда Сэм ушел, Кэсси учила меня танцевать свинг. После ужина мы проверяли, как работает кофеварка, и упились капучино, сна не было ни в одном глазу, проигрыватель хрипло напевал старые песни, Кэсс схватила меня за руки и сдернула с дивана.
– А ты откуда знаешь, как свинг танцевать? – спросил я.
– Мои тетя с дядей полагали, что детям нужны дополнительные занятия. И побольше. Еще я рисую углем и играю на фортепиано.
– И это все одновременно? А я умею на музыкальном треугольнике играть. И у меня две ноги левые.
– Плевать. Хочу танцевать.
Квартирка была слишком тесной.
– Пошли, – скомандовала Кэсси, – разувайся!
Она схватила пульт, прибавила громкости и по пожарной лестнице спустилась на крышу соседнего здания.
Танцор из меня никудышный, но Кэсси снова и снова повторяла со мной основные движения, ловко уворачиваясь и не позволяя мне оттоптать ей ноги, а потом вдруг все встало на свои места и мы принялись танцевать, кружиться и покачиваться под дерзкий, продуманный ритм, в опасной близости от края плоской крыши. Я сжимал руки Кэсси, сильные и гибкие, как у гимнастки.
– Ты тоже умеешь танцевать! – Она старалась перекричать музыку, глаза ее сияли.
– Что-что? – крикнул я в ответ и споткнулся. Над темными садами внизу фейерверком рассыпался наш смех.
На нижнем этаже распахнулось окно, и надреснутый голос с простецким выговором задребезжал:
– Немедленно выключите, а то полицию вызову!
– Мы и есть полиция! – крикнула в ответ Кэсси.
Я шлепнул ее по губам, и мы тряслись от беззвучного хохота, пока недовольный сосед, помолчав, с грохотом не захлопнул окно. Кэсси подбежала к пожарной лестнице, ухватилась одной рукой за перекладину и, по-прежнему хихикая, повисла на ней, сунула руку с пультом в окно, включила ноктюрны Шопена и заодно убавила громкость.
Мы лежали рядом на крыше, руки закинуты за голову, локти едва соприкасаются. От вина и танцев голова у меня слегка кружилась, но не сказать чтобы неприятно. Теплый ветер обдувал лицо, и, даже несмотря на городские огни, я видел созвездия – Большую Медведицу, Пояс Ориона. Внизу, словно море, ровно шумели сосны. На миг мне почудилось, будто Вселенная перевернулась с ног на голову и мы неспешно падаем в огромную черную чашу, полную звезд и ноктюрнов, и я больше не сомневался, что все будет хорошо.
16
Вылазку в лес я наметил на субботний вечер, мечтая об этом, подобно ребенку, который припас огромное пасхальное яйцо с загадочным сюрпризом внутри. Сэм отправился на выходные в Голуэй, на крестины племянницы, – у него огромная семья из тех, что почти каждую неделю устраивают семейные торжества, потому что кого-то то и дело крестят, женят или хоронят, Кэсси решила встретиться с подружками, а Хизер собиралась на свидание в какой-то отель. Моего отсутствия никто и не заметит.
Я приехал в Нокнари около семи и припарковался возле раскопок. С собой я прихватил спальный мешок, фонарь, термос кофе, разбодяженного с виски, и пару бутербродов – собирал я все это с чувством легкой неловкости, словно начинающий походник в технологически правильном спортивном костюме или
