рукой о книжную полку. Но хотя поза его оставалась неизменной, в его поведении произошла перемена. Он, казалось, впился глазами в чтеца, словно боялся пропустить мимо ушей хоть одно словечко. Глаза у него были такие же, как и у его маленькой сестрички, — ярко-голубые, подернутые странной поволокой, и блестели словно звездочки из сапфира.
— Были отмечены и другие появления «двойника», даже более любопытные, — продолжал Базиль. — В конечном итоге родители всех сорока двух учениц забрали своих дочерей из школы, а мисс Саже была уволена. Она, как утверждают, безутешно рыдала и кричала: «В девятнадцатый раз, начиная с шестнадцатилетнего возраста, я теряю место из-за этого!» С того момента, как она покинула школу Нойвельке, следы ее теряются. Никто не знает, что с ней случилось. Одна из учениц, тринадцатилетняя баронесса Юлия фон Гульденштюб- бе, рассказала эту историю своему брату, который занимался исследованием психики человека. Благодаря его усилиям этот случай вошел в медицинскую литературу и стал для немногих специалистов классическим примером появления «двойника», или «doppelganger», хотя он оставался неизвестен широкой публике до настоящего дня.
В 1895 году Фламмарион, оказавшись в Дижоне, проявил любопытство и заглянул в нотариальную запись о рождениях за 1813 год — в этот год, по-видимому, и родилась мадемуазель Саже. В записях фамилия Саже (Sagee) не упоминалась. Но 13 января 1813 года в книге регистраций занесено рождение ребенка женского пола, родившегося в Дижоне, по имени Октавия Саже (Saget), но в другой транскрипции. По-французски обе фамилии, хотя и пишутся по-разному, звучат одинаково. Любой человек, услыхав это имя, не мог знать его точное правописание, тем более тринадцатилетняя девочка Юлия фон Гульденштюббе, которая к тому же не была француженкой. Вполне вероятно, что она ошибочно назвала учительницу Эмилией, хотя ее звали на самом деле Октавианой. Но в книге регистраций после записи о рождении стояло одно слово, имеющее большое значение для сути дела. Это слово — незаконнорожденная.
Такое рождение могло объяснить странствующую или ссыльную жизнь, которую Эмилия или Октавия Саже, судя по всему, вела в Германии и России. Дижон — небольшой провинциальный город. Трудно найти где-нибудь еще в мире более подчиненных условностям и более пуританских людей, чем во французской провинции, тем более в девятнадцатом веке. Можно вполне допустить, что сама Саже потворствовала изменению правописания своей фамилии с целью сокрытия своего происхождения. И если и существовала какая-то психологическая основа для необъяснимых событий, произошедших в школе Нойвельке, то корни такого состояния следует искать в психическом расстройстве этой весьма чувствительной девушки в результате воздействия на нее груза представлений о своем незаконном появлении на свет. Но это, конечно, чистой воды спекуляция…
Доротея вздрогнула и повернула голову. Теперь свет от лампы упал ей на лицо. Под маской из косметики Базилю удалось различить ту особую неловкость, которую обычно испытывают фривольные женщины, когда им приходится заставлять себя казаться невероятно серьезными.
— На самом деле, доктор Уиллинг? Не хотите ли вы убедить нас в том, что мисс Крайль и эта девушка- француженка на самом деле могли вызвать какой-то призрак? Но ведь это противоречит здравому смыслу и — она долго подыскивала нужные слова и, наконец, с видом триумфатора, заявила — настолько непрактично!
— Тем не менее во всем этом кроется одно весьма практическое обстоятельство, — возразил Базиль.
— Вы это серьезно? — Вайнинг не скрывал своей язвительной иронии. — В чем же оно проявляется?
— Я имею в виду тесную параллель, существующую между этими двумя случаями. «Дело Крайль», по сути дела, является чистым плагиатом «дела Саже».
— Кроме факта незаконнорожденности, — пробормотал Вайнинг.
— Предположим, — продолжал Базиль, проигнорировав слова Вайнинга, — что тот, кто хотел навредить мисс Крайль, случайно прочитал или услышал историю о мадемуазель Саже и решил повторить ее с какой-то низкой целью.
— Но каким образом этот злоумышленник мог навредить мисс Крайль? — спросил Вайнинг.
— Она уже потеряла два места.
— Два? — Доротея была искренне удивлена.
— Да, именно два. Но это еще не все. Я убежден, что эти происшествия отрицательно сказываются на ее психическом здоровье. Они могут довести ее до… последней черты. Но существует только один инцидент, который не вписывается в «образец» Саже, — гибель мисс Айтчисон. Если только она не стала случайной жертвой какого-то трюка, предназначавшегося для мисс Крайль.
— Если я правильно вас понял, то появление «двойника» в Бреретоне после отъезда мисс Крайль преследовало цель напугать мисс Крайль, которая, конечно, не могла об этом не узнать, — сказал Вайнинг. — Очевидно, предполагалось, что «двойник» должен напугать любого, кто его там увидит. Но вряд ли до такой степени, чтобы испуганный человек упал, прокатился по ступеням каменной лестницы и свернул себе шею. Это просто несчастный случай.
Ум Чейза не мог угнаться за быстрым мышлением Вайнинга.
— Позвольте мне во всем разобраться, Рэй. Вы хотите сказать, что этот «двойник» представляет собой какой-то подлог?
— Естественно, — ответил Вайнинг, теряя терпение.
— Но тогда… — Чейз поглядывал то на Вайнинга, то на Базиля. — Но как это можно сделать? Как можно до такой степени подделать наружность мисс Крайль и выглядеть настолько правдоподобно, чтобы Алиса, увидав ее, сильно испугалась и даже упала от страха?
Вайнинг переадресовал вопрос Базилю:
— Ну, что вы скажете на это?
Базиль в ответ только вздохнул.
— Очень хотелось бы самому узнать.
— Если фигура этой женщины была копией фигуры мисс Крайль, то, вероятно, весь трюк был проделан с помощью какого-то отражения, — предложила свою догадку Доротея.
— Но ведь мисс Крайль рисовала на лужайке за стенами дома, а «двойник» сидел в кресле в самом доме. — Базиль отрицательно покачал головой. — По словам вашей дочери, мисс Крайль выглядела точно так, как и «двойник», но они не занимались одним и тем же в одно и то же время. Никакой рефлектор не способен создать такую иллюзию.
— Все это чертовски странно, — неохотно признался Чейз. — Я все время думал о зеркалах. Разве можно передать какую-нибудь живую картину, не имея при этом экрана?
— Да еще в разгаре дня, — рассмеялся Вайнинг. — Думаю, что нельзя, Флойд. Кроме того, трудно представить себе, как кто-то незаметно доставляет в Бреретон кучу необходимой аппаратуры, а затем столь же таинственно исчезает вместе с ней. В пансионе трудно сохранить секретность.
— Тогда что же это было? — спросил Чейз.
— Я не в силах привести ни одного разумного объяснения, — сказал Базиль. — Как только мне кажется, что я нашел его, тут же возникает какая-то деталь, которая никак не вписывается в общую картину. В одном случае так называемый «двойник», судя по всему, подчинялся тому импульсу, который мисс Крайль в себе подавила, когда он обогнал миссис Лайтфут
