— Вы полагаете, это случайность?
— Вообще-то в вечернее время на этой улице движение очень оживленное. Два гаража рядом — обувной фабрики и двенадцатой АДМБ. Из десяти машин восемь — грузовики. — Он помолчал, а затем задал встречный вопрос: — А у вас есть подозрение, что потерпевшего убили? Максим подумал несколько секунд и ответил:
— Не знаю, лейтенант. Георгий Витальевич проходил свидетелем по делу об убийстве, так что если происшедшее — несчастный случай, то уж больно своевременный. А свидетелей допросили?
— Разумеется, товарищ полковник. Как же иначе?
— И что говорят?
— Ничего особенного. Стояли, говорят, на переходе. Потерпевший подошел, пристроился сзади. Народу на перекрестке было не так чтобы много, но человек десять точно. Ну а потом, говорят, потерпевший вдруг рванулся вперед и угодил прямо под «ЗИЛ».
— Что, через людей?
— Ну да. Перед ним двое стояли, мужчина и женщина. Он их оттолкнул, значит, и на дорогу. Ну а тут грузовик этот.
— А Иверин что, грузовик не видел, получается?
— Да нет же, видел, конечно. Попробуй не увидеть — их там штук двенадцать в ряд шло.
— Чего же тогда бежал?
— Вот именно. Потому-то и решили, что оступился. «Или толкнули, — подумал Максим. — Когда человек падает, трудно понять, толкнули его или он сам оступился».
— Там тротуар очень скользкий, — продолжал лейтенант. — Настоящий каток. Народ с базы идет, вот и натоптали. Видать, Иверин и поехал, да прямо под грузовик. Черепно-мозговая травма. Такая травма — полголовы снесло. Так и умер, не приходя в сознание.
— А свидетели не заметили, один он подошел или, может быть, с ним еще кто-то был?
— Не заметили. Иверин-то у них за спинами стоял. Как тут углядишь?
— Понятно. Ну, спасибо, лейтенант. — Максим повесил трубку. Он не стал ничего говорить о Панкратове, к которому Георгий Витальевич шел на встречу. Даже если его и поймают, он запросто отвертится. Скажет: «Не знаю ничего ни о каком Иверине. Ах, сосед! Ну да, как же. Не знал, правда, что его фамилия Иверин. Да, заходил пару раз чайку попить. Нет, не видел этого Иверина уже с месяц. И не собирался, нет. Встреча? Какая встреча?» Еще и предлог придумает, зачем ему понадобилось паспорт у настоящего Панкратова красть. Опять же Саликов — лицо влиятельное, запросто может узнать, что УВД разыскивает его подручного. А как узнает, считай, что лже-Панкратова никогда не найдут. Максим посмотрел на часы. Начало восьмого. Он подумал, что пора бы уже Лемехову со Шпалиным вернуться, и как раз в этот момент в дверь постучали.
— Входите. В кабинет прошмыгнул Шпалин. Именно прошмыгнул. Не зашел, не протиснулся, а так хитро заскочил, что иначе как «прошмыгнул» и не назовешь. Довольный, на губах улыбка. Максим повернулся.
— Присаживайтесь, лейтенант, присаживайтесь. По внешнему виду могу догадаться, что кое-какие успехи есть.
— Так точно, — улыбнулся лейтенант, садясь на краешек стула и вынимая из кармана сложенный лист. — Объездил три учебные части — под Кировской, в Донском и у Зернограда. — Шпалин повернул листок и придвинул его к Максиму. Тот пробежал его глазами. Пять фамилий, рядом с каждой пометка.
— Смотрите, вот этот, первый, из Кировской, из строительных частей, по гражданской специальности крановщик. Там, правда, не учебная часть, а обычная военная. Из малосемейных. Всех родственников — только бабка. Ей восемьдесят четыре года. Вот я здесь выписал. — Шпалин достал второй листок и тоже протянул его Максиму. — Родня, домашние адреса, телефоны. Второй из-под Донского, воспитанник симферопольского детского дома номер восемнадцать, закончил ПТУ и техникум. Железнодорожник. Родных никого. Правда, в части сказали, что в детский дом воспитательнице писал часто и она ему отвечала. А вот эти трое — из танковой учебки, из-под Зернограда. Все из одного детского дома, из-под Петербурга. По гражданским специальностям… этот — железнодорожник, — Шпалин ткнул пальцем в нужную фамилию, — а эти двое — строители. Говорят, друзья — не разлей вода.
— А что строители в танковой учебке-то делали? — не понял Максим.
— Кто же их знает? — пожал плечами Шпалин. — У нас ведь, товарищ полковник, в войсках как? Неважно, кем ты был, важно, что мы из тебя сделаем. Во-от. У одного из этих строителей родня есть, тетка какая-то. Живет в Петропавловске. В части сказали, что он ей не писал, она ему тоже. Что-то там, видать, у них не срослось.
— Так, а сроки перевода?
— Вот тут написано, — указал Шпалин.
— Я спрашиваю, — вдруг тихо и веско оборвал излияния Шпалина Максим, — сроки перевода.
— Понял, товарищ полковник. — Шпалин взял листок. — Первые двое из списка переведены в Чечню девятого декабря, третий — десятого, последние двое — одиннадцатого.
— Кто подписал приказ?
— Та-ак… Приказ о переводе подписан Александром Борисовичем Сивцовым, заместителем начальника штаба округа по личному составу.
— Ясно, — кивнул Максим. — Ну, и что дальше? Перевели их, и что?
— Все, товарищ полковник, — развел руками Шпалин. — Больше никаких сведений. Вы же не говорили, что…
— Ясно. Ладно, спасибо и на этом. — Максим придвинул к себе листки и принялся читать, затем взглянул на Шпалина. Тот засуетился.
— Я могу быть свободен, товарищ полковник?
— Можете, можете. Идите, лейтенант.
— Есть. — Шпалин вскочил, четко козырнул и двинулся к выходу.
— Знаете, лейтенант, — вдруг окликнул его Максим, продолжая смотреть в бумаги, — вы иногда проявляйте инициативу. Это полезно. Особенно в вашем деле. Вы все-таки, черт побери, дознаватель. Дознаватель, а не хухры-мухры. Между прочим, от того, как вы проведете дознание, иногда зависит, осудят человека или нет. Хотя если вам все равно, то тогда конечно. Тогда можно и так.
— Извините, товарищ полковник, — пробормотал Шпалин.
— Все, свободны, лейтенант. Шпалин вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Максим еще раз перечитал бумаги, достал свои, те самые, что получил утром в части, так широко торгующей военным обмундированием, и хмыкнул удивленно. Двое солдат да здесь пятеро, и все прикомандированы к одной и той же воинской части. Точнее, называлось это разведвзводом, входящим в состав четвертого мотострелкового полка, временно дислоцирующегося в Моздоке. Максим сложил листки, скрепил их и положил в новенький скоросшиватель, который достал из ящика стола. Ему оставалось ждать Лемехова. Он надеялся, что Лемехов, как человек инициативный и знающий свое дело, сможет раздобыть сведения более полные, чем Шпалин, и не ошибся. Правда, старший лейтенант объявился, когда часы уже пробили девять. Он, как и Шпалин, постучал и на брошенное Максимом «входите» приоткрыл дверь.
— Разрешите, товарищ полковник?
— Входите, — пригласил Максим. — Присаживайтесь. Лемехов сел на то же место, что и утром, открыл кожаную папочку, с которой практически никогда не расставался, и вытащил из нее полтора десятка листов.
