лбу. От него по-прежнему пахло пеплом и сиренью, словно он привез запах своего сада из-за океана.
– Ты лучший из людей, Максантариус Фарлион, как бы ты ни пытался убедить мир в обратном. Пообещай мне, что продолжишь сражаться в своей битве, даже если я проиграю собственную.
– Ты не проиграешь…
– Пообещай.
Его пальцы коснулись моего лица, прочертили теплую дорожку на щеке. А затем, словно оборвалась удерживающая его нить, он заключил меня в неожиданные, яростные объятия. Я, не раздумывая, прильнула к нему, обвила руками его плечи и подогнула колени так, чтобы свернуться вокруг него.
– Я обещаю, – пробормотал он, уткнувшись в мои волосы.
Я надеялась, он не ожидает, что я его отпущу, потому что я не собиралась. Мне хотелось зарыться в него и бесконечно слушать его сердцебиение и дыхание. Мне сейчас отчаянно требовалось напоминание, что мы все еще живы и все еще вместе.
Я слегка повернула голову, чтобы прижаться щекой к гладковыбритой шее, вдыхать и удерживать его запах в своих легких.
Я дотронулась губами до его шеи.
Он крепче прижал меня к себе; прикосновение пальцев к спине огнем пронзило позвоночник, а пульс забился под самой кожей. И в этот момент в моем сердце, в душе, в крови укрепилась истина – огромное желание воспользоваться выпавшим шансом.
Потому что я хотела его.
Я хотела его во многих смыслах. Как друга, как родственную душу, как боевого товарища. Его кожу, губы и зубы. Задыхающихся стонов в темноте или ленивых объятий на рассвете. Я хотела всего.
Я снова провела губами по его коже, наслаждаясь вибрацией тихого стона, вырвавшегося вместе с выдохом. Затем проследовала выше, к углублению под челюстью, очертила губами ее край, распробовала рельеф крохотного шрама.
Немой вопрос.
Макс вздрогнул.
Вздрогнул и отпрянул от меня достаточно далеко, чтобы его пугающие, яркие глаза впились в мои собственные…
– Я не этого хочу, – выпалил он.
Глава 61
Макс
Я не этого хочу.
Все зависело от того, что понимать под «этим». Мои слова могли оказаться как истинной правдой, так и самой большой ложью, которую кто-либо слышал от меня, включая меня самого.
Тем не менее эти слова вырвались у меня прежде, чем я смог их остановить. Боль, промелькнувшая на лице Тисааны, вонзилась мне в сердце.
– Ох.
Уголки ее рта опустились. У нее был идеально очерченный рот, верхняя губа чуть пухлее нижней, и всегда с хотя бы немного приподнятыми уголками. Даже сейчас они все же чуть загибались кверху.
Мне потребовалось усилие, чтобы не смотреть на ее губы. Как и всегда.
Вот именно: все зависело от того, что понимать под «этим».
Если «это» – ощущение ее губ на моей шее, еле слышное придыхание, о котором она, скорее всего, не подозревала, или то, как она свернулась в моих объятиях…
Если «это» – звук ее голоса, или то, как она видит мир, или ее глупые шутки…
– Не ожидал от тебя такого, – выдохнул я.
Мы все еще сидели так же близко. Наши носы почти соприкасались. Я едва мог сосредоточиться на том, что говорю.
– Почти каждый в твоей жизни использовал тебя. И я не… Я не хочу…
Я не стану одним из таких людей, вольно или невольно.
Я не этого хочу.
Если «это» – ее губы, ее тело, ее поцелуй, ее прикосновение, то я не стану лгать и говорить, что я не думал о них. Мне пришлось засунуть мысли о них в самый дальний угол сознания, чтобы они перестали тревожить меня.
Но если «это» – ее дружба, общение, доверие? Ее счастье? Ее безопасность?
Эти вещи стоили для меня намного больше, чем все остальное. Они бесценны.
И ради них я готов закинуть все остальное в ящик, запереть его и выкинуть ключ, чтобы никогда больше к нему не возвращаться, если так надо. Я готов к такому.
Я провел большим пальцем по ее левой щеке, где сходилась золотистая и белая кожа:
– Мы можем навсегда забыть последние полторы минуты. Никогда больше не вспоминать об этом.
– Ты этого хочешь? – прошептала она.
– А ты?
Мы сидели так близко, что наше дыхание смешивалось. Ее – вырывалось прерывистыми вдохами. Или мое?
– Нет, – без колебаний прошептала она.
В груди у меня что-то кольнуло. Что-то, что я не мог, а может быть, и не хотел определять.
– Сегодня был трудный день, – пробормотала она. – Я видела то, что меня пугало. Я делала то, что меня пугало. Я хочу получить тебя сегодня, потому что завтра у нас может не быть. Так что нет. Я не хочу забывать.
Она потребовала меня! Я даже отдаленно оказался не готов к реакции, вызванной ее словами, – головокружительное, первобытное желание, опалившее каждый мускул. Я никогда не думал, что требование может прозвучать так привлекательно.
– А ты хочешь? – спросила она. – Забыть то, что произошло?
Когда она смотрела на меня, в ее потрясающих разноцветных глазах играл лунный свет. Как обычно, она видела меня насквозь. В ее взгляде читалась усталость, волосы спутались, простоватая одежда висела мешком. И все же я внезапно обнаружил, что не могу дышать, потому что назвать ее красивой – значило оскорбить преуменьшением.
Сердце снова сжалось в груди, и я понял, что именно я чувствую: ужас. Неприкрытый ужас.
Я не этого хочу.
Потому что ее глаза всегда видели сквозь любую ложь.
И «это» далеко превосходило обычный поцелуй, прикосновения, объятия или секс. Если я открою эту дверь, я допущу ее к гораздо более сокровенным вещам. Но я знал, что верно и обратное: мне тоже доверяют нечто ценное.
– Макс? – Она прижала пальцы к моим щекам.
Я покачал головой.
– Нет, – пробормотал я. – Нет, я тоже не хочу забывать.
Напряжение между нами спало.
Мы сразу зашевелились. Она крепче прижалась ко мне, а я обхватил ее руками, притянул ближе, склоняясь к ее губам. Коснулся их сначала нежно, пробуя на вкус. Затем мы заговорили без слов: прикосновение ее языка отдалось дрожью в моем позвоночнике, а ответное движение моего языка вызвало у Тисааны короткий стон.
Вознесенные над нами, будь вы прокляты. До чего прекрасный звук. Я тут же решил, что готов потратить всю свою никчемную жизнь на изучение новых способов выудить его из нее.
Я почувствовал, как ее губы расползлись в улыбке.
– Пошли в палатку, – прошептала она, хотя ей не сразу удалось это выговорить, потому что мы долго не прекращали целоваться. – Прямо сейчас.
Кто я такой, чтобы спорить?
Глава 62
Тисаана
От одного взгляда Макса загорелись разом все фонари, освещая палатку теплым оранжевым свечением. Мы снова ринулись в объятия друг друга, едва за нами закрылся вход.
Меня еще никто никогда так не целовал, и я не собиралась останавливаться. Все равно что внезапно попасть в цветной мир, если до этого всю жизнь прожила в черно-белом. Мне нравился вкус Макса – нравились и короткие, и длинные поцелуи, нравилось, как его зубы ласково покусывают мои губы, а язык скользит вдоль
