необходимо отметить, что и по существу действия Горбаневской не подпадают под признаки ст. 191 УК РСФСР, так как не установлен умысел на насилие, а закон карает сопротивление должностному лицу, лишь сопряженное с насилием.
Следователь Шилов изымал рукописный экземпляр произведения А. А. Ахматовой «Реквием» с нарушением закона, по которому изъятие должно быть строго ограничено предметами и документами, имеющими отношение к делу. Ссылка Шилова на то, что он изымал рукописный материал для выяснения мировоззрения, склонностей и привычек Горбаневской, явно неосновательна, так как мировоззрение, склонности и привычки не являются объектом уголовного и уголовно-процессуального права.
Горбаневская, как видно из ее показаний и показаний Шилова, чинила карандаш для своего сына лезвием безопасной бритвы. Взволнованная тем, что следователь изымает дорогую для нее рукопись с автографом А. А. Ахматовой, она попыталась отнять рукопись. При этом в процессе «секундной борьбы» у следователя Шилова оказалось два небольших пореза на пальцах от лезвия бритвы, находившейся в руке у Горбаневской. Как подтвердил Шилов на суде, Горбаневская тут же извинилась и сказала, что она причинила порезы нечаянно.
При таких обстоятельствах нет основания считать, что у Горбаневской был умысел на применение насилия.
Заканчивая защитительную речь, адвокат напомнил суду, что нарушение закона при рассмотрении уголовного дела не может быть оправдано ссылками на необходимость борьбы с теми или иными преступлениями, и просила о прекращении дела в отношении Горбаневской и об освобождении ее из-под стражи, о предоставлении ей возможности вернуться к маленьким детям и престарелой матери и заботиться о них[39].
Суд вынес определение, что Горбаневская Н. Е. в состоянии невменяемости совершила действия, подпадающие под ст. 190-1 и ст. 191 УК РСФСР и подлежит помещению в психиатрическую больницу специального типа для принудительного лечения без указания его продолжительности.
Письма к матери
1.
18.10.1970
Мамочка моя милая! К тебе в этом письме обращаюсь к последней – не обидься. Наоборот, я хотела написать всем, а тебе писать уже, так сказать, на – не торопясь, вспоминая все, что забыла спросить или сказать на свидании и т. д.
Во-первых, я совершенно забыла спросить, как дела у Мишки[40]. Поступал ли он, и куда, и поступил ли? Напиши мне обязательно.
Кроме того, я, только вернувшись со свидания, сообразила, что не поняла толком, что с дядей Гришей. Ты мне только сказала, что его сбило трамваем, и я так поняла, что его сбило, но он жив, а потом засомневалась. Напиши.
Живу я, как и сказала тебе на свидании, неважно – печально и одиноко. Почти что не с кем слова сказать. Читать тоже почти нечего. В общем, умственной работы никакой, не знаешь, куда себя девать. Если б я была в лагере, я бы вовсю занималась языками. У меня, кстати, очень обширные планы: если я все-таки попаду в эту несчастную Казань, заняться там английским и шведским – так что готовьте учебники (английский-то у меня есть, три оксфордских томика). Еще я хочу снова заняться эстонским – я уже и все, что знала, позабыла. Есть и еще идеи: литовский, грузинский, венгерский. Но во мне теплится надежда, что, может быть, я все-таки дотуда не доеду – и не придется мне стать полиглотом.
Мамочка! Я просила тебя хлопотать о спецнаряде, или индивидуальном наряде. Во-1х, боюсь, что тебе этим трудно заниматься, – это ведь надо ходить в какое-то (я даже не знаю, какое) управление МВД. Во-2х, самое главное: не начинай никаких хлопот о спецнаряде, пока не исчерпаны все возможности добиться освобождения. В Верховный Совет, я надеюсь, ты уже написала. Теперь, наверное, защитник скоро будет подавать надзорную жалобу. У меня есть такое предложение: пусть она направит запрос из консультации сюда, чтобы получить мнение моего лечащего врача, под наблюдением которой я нахожусь полгода с 16 апреля, о моем диагнозе, психическом состоянии, необходимом лечении и т. п.
Мама! Пиши мне, пожалуйста, каждую неделю. Пусть Ясик пишет в субботу или в воскресенье, а ты пиши в понедельник, отправив детей в школу и ясли. Если ты будешь отправлять письмо во вторник, я буду получать его в четверг или пятницу на той же неделе. Постарайся выяснить судьбу моих пропавших писем. Отсюда те письма, которые я отправляла до кассации, должны были идти через суд – через городской или Верховный, я не знаю. Надо выяснить, поступали ли они в суд и, если поступали, то задержаны судом или отправлены. Если отправлены, то надо выяснять на почте и в случае пропажи писать в Прокуратуру. И заодно писать о пропавших деньгах: по какому праву могли быть арестованы заработанные мною деньги, необходимые для моих детей? Жаль, что прошло уже так много времени.
Мамочка, передай от меня приветы Юре с Вероникой и их девчонкам, а их – зятю (?) (никак не могу разобраться в степенях родства и свойства) поздравления, я по радио слыхала, что ему дали премию, и очень рада[41]. Но одновременно всем им скажи, что было бы хорошо, если б они не забывали своего старого друга и писали бы ему. Пусть поймут, как здесь тяжело без писем.
Взяли ли вы, наконец, энциклопедию? Она ведь так нужна Ясику.
Я пока не кончаю письмо, подумаю, что еще мне надо было написать, а то как взялась писать, так все из головы и вылетело.
19 октября 1970. Ждала до сегодняшнего вечера, все надеялась: может, получу письмо от тебя или хоть еще от кого. Но, видно, сегодня уж ничего не будет, а письмо скоро надо отдавать. Пожалуйста, пиши мне, письма доходят, притом очень быстро, пиши подробно о детях и о себе, пиши обо всяких новостях, и пусть мне все пишут. И пусть пишут посодержательнее – про все, про все. Мне интересно знать, как кто живет, очень хочется узнать, что интересного было в журналах, пока меня нет, что вообще интересного есть почитать. Мамочка! В двух последних письмах я тебя поздравляла с днем рожденья, а на свидании и забыла, так была занята Оськой и его выкрутасами. Так что теперь с опозданием поздравляю.
Крепко целую тебя и детей. Будьте здоровы, не забывайте меня. Ваша мама На[таша].
[Приписка сверху на последнем листке: ] [Как до]писала письмо и получила от тебя и от Иры Корсунской (вторую, а она пишет, что 4-я или 5-я открытка, та, где вложена от Майки[?]). Еще не прочитала, сейчас прочитаю. Если потребуется ответ, допишу. Нет, не буду.
2.
[без даты, ноябрь 1970]
Мамочка! Продолжаю несколькими днями позже, когда уже стало известно,
