Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
американцам известно, как в России судили отцов церкви и эсеров. Так каждая сторона собирает обильные свидетельства злодеяний другой стороны, но остается в неведении о собственных злодеяниях.
Недавно я познакомился с преподавателем из Калифорнийского университета, никогда не слыхавшим о Томасе Муни, которого посадили в калифорнийскую тюрьму за убийство, несмотря на всеобщую убежденность в том, что он его не совершал. Причем в период режима Керенского русское правительство послало официальных представителей для переговоров с правительством Соединенных Штатов по этому делу, и президент Вильсон назначил комиссию для расследования, которая постановила, что веских оснований считать его виновным нет. Но он же коммунист.
Таким образом, преследования по причинам убеждений допускаются во всех странах. В Швейцарии убийство коммуниста не только не считается противозаконным, но убийца освобождается от ответственности за свое следующее преступление на том основании, что это его первый проступок. Такое положение дел не вызывает возмущения нигде, кроме Советской Республики. Лучшей из капиталистических стран в этом отношении является Япония, где полицейского, задушившего двух знаменитых анархистов и их маленького племянника (которого он принял за их сына) в полицейском участке, приговорили к тюремному заключению, несмотря на то что он стал народным героем и школьникам задавали писать о нем хвалебные сочинения.
Вот почему я не думаю, что страны, в которых существующий режим кажется обычным людям успешным или в которых преобладает экономическое влияние Америки, в сколько-нибудь обозримом будущем примут коммунистическую идеологию. Напротив, вполне вероятно, что необходимость охраны статус-кво вынудит власти стать еще консервативнее и заручиться поддержкой всех консервативных сил, какие они найдут в сообществе. Самая сильная из них – это, конечно же, религия. На плебисците в Германии по поводу королевского имущества церкви официально постановили, что конфисковать его – антихристианский поступок. Подобные мнения заслуживают награды. И она, вне всякого сомнения, последует.
Я полагаю, следует ожидать, что институционализированная религия, и в частности католическая церковь, во всех капиталистических странах будет набирать могущество путем ужесточения контроля над образованием в интересах богачей. Исходя из этого, также можно ожидать, что противостояние между Россией и Западом, хотя и является в основном экономическим, охватит все вопросы веры. Под этим словом я имею в виду любые догматические мнения о том, в отношении чего истина неизвестна. Все это зло, конечно, можно было бы побороть путем распространения научного мировоззрения, то есть привычки формировать мнения на основе доказательств, а не предрассудков; но хотя научные методики являются необходимой частью индустриализма, научный дух принадлежит скорее коммерции, поскольку он неизбежно индивидуалистичен и не подвержен влиянию авторитетов. Поэтому мы можем ожидать, что он выживет лишь в небольших странах, таких как Голландия, Дания и Скандинавия, которые находятся в стороне от основного потока современной жизни.
Однако не исключено, что постепенно, где-то через сотню лет конфликта, обе стороны выдохнутся, как случилось после Тридцатилетней войны. Когда это время придет, у вольнодумцев снова появится шанс.
Со своей стороны я смотрю на грядущий конфликт так же, как когда-то Эразм, не в силах от всей души поддержать ни одну из сторон. Без сомнения, по множеству вопросов я больше согласен с большевиками, чем с американскими магнатами, и все же не могу поверить, что их философия в конечном итоге истинна или способна создать счастливое общество. Я признаю, что индивидуализм, который со времен Ренессанса все крепнет, зашел слишком далеко и что для того, чтобы индустриальные общества были стабильными и приносили довольство среднестатистическим мужчинам и женщинам, необходимо культивировать дух сотрудничества. Но проблема большевистской философии, как и американской, заключается в том, что организацию они строят по экономическому принципу, в то время как человеческому инстинкту созвучна группировка по биологическим принципам. Семья и нация – объединения биологические, а трест и профсоюз – экономические. Вред, который приносят сегодня биологические группировки, неоспорим, но я не думаю, что социальную проблему можно решить, игнорируя инстинкты, стимулирующие такое группирование. Я убежден, например, что если бы все дети получали образование в государственных учреждениях без содействия родителей, то значительная доля мужчин и женщин утратила бы стимул к упорному труду и страдала бы от скуки и апатии. Быть может, и у национализма тоже есть какой-то смысл, хотя очевидно, что армия и военный флот – это нежелательные способы его выражения и что подобающая для него сфера – культурная, а не политическая. Институты и образование способны очень сильно изменить человека, но если они при этом подавляют в нем фундаментальные инстинкты, в результате он теряет радость жизни. И большевики определенно зря рассуждают так, будто экономический инстинкт единственный имеет психологическое значение. Свою ошибку они разделяют с конкурентным западным обществом, хотя Запад и не так открыто высказывает мнение по этому вопросу.
Фундаментальным заблуждением нашего времени, с моей точки зрения, является чрезмерный упор на экономические аспекты жизни, и я думаю, что конфликт между капитализмом и коммунизмом как философиями не прекратится до тех пор, пока не будет широко признано, что оба они обречены на провал, если не сумеют осознать важность биологических потребностей человека.
Что касается того, как смягчить эту ожесточенную борьбу, я не знаю ничего лучше, чем старые либеральные лозунги, и все же чувствую, что они окажутся бесполезны. Что на самом деле нужно, так это свобода мнений и возможность для их распространения. Особенно много трудностей возникает с последним. Механизм эффективного и широкого распространения мнения неизбежно должен находиться в руках либо государства, либо крупных капиталистических концернов. До внедрения демократии и всеобщего образования дело обстояло совсем иначе: фактической важностью обладали лишь суждения меньшинства, до которого можно было добраться без помощи дорогостоящего аппарата современной пропаганды. Но едва ли можно ожидать, что государство или крупная капиталистическая организация станут тратить деньги и силы на распространение мнений, которые они считают опасными, подрывными и идущими вразрез с нравственной истиной. Государство, не меньше чем капиталистическая организация, на практике представляет собой глупого пожилого мужчину, привыкшего к лести, закосневшего в своих предрассудках и не имеющего абсолютно никакого представления о ключевых философских идеях эпохи. Никакую новую концепцию невозможно эффективно продвигать в массы, пока она не пройдет цензуру какого-то оторванного от жизни старика. Да, подпольное распространение информации возможно, но и аудитория у нее соответствующая.
Такое положение дел причиняет все больше вреда, поскольку главная тенденция в бизнесе сегодня – это слияние и централизация. Единственный способ обеспечить широкую огласку непопулярной проблеме – это способ, который использовали суфражистки, но он применим лишь в вопросах простых и связанных с чувствами, а не сложных и требующих аргументированной дискуссии. Влияние официальной или неофициальной цензуры,
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
