Когда дверь отворилась и ворвался свежий воздух, Людовик почувствовал аромат, которым благоухают деревья после знойного летнего дня. На мгновение он в колебании остановился, но могучий страж, следовавший за ним, вытолкнул его из подземного коридора.
– Спрашиваю еще раз, – сказал Людовик, обернувшись к тому, кто дерзнул коснуться рукой короля, – что же вы собираетесь сделать с королем Франции?
– Постарайтесь забыть это слово, – ответил не допускающим возражений тоном человек с фонарем.
– За слова, только что произнесенные вами, вы подлежите колесованию, – добавил великан, гася фонарь, врученный ему товарищем, – впрочем, его величество чересчур милостив.
Услышав эту угрозу, Людовик сделал столь резкое и неожиданное движение, что можно было подумать, будто он хочет бежать, но на плечо ему легла рука великана, пригвоздившая его к месту.
– Куда же мы идем наконец? – спросил король.
– Пойдемте, – ответил первый из его спутников и даже с некоторою почтительностью повел своего пленника к карете, спрятанной между деревьями.
Две лошади с путами на ногах были привязаны недоуздками к низко свисавшим ветвям огромного дуба.
– Входите, – сказал тот же человек, открывая дверцу кареты и опуская подножку.
Король повиновался и сел в глубине кареты.
В то же мгновение дверца захлопнулась, и он остался в темной карете наедине со своим провожатым. Что до гиганта, то он разрезал недоуздки и путы на ногах лошадей, заложил карету и сел на козлы. Лошади с места взяли крупною рысью, и вскоре карета достигла парижской дороги. В Сенарском лесу их ожидала подстава. И здесь лошади были привязаны к деревьям. Человек, сидевший на козлах, сойдя на землю, торопливо перепряг и быстро поехал дальше. В Париж они прибыли около трех часов пополудни.
Карета въехала в Сент-Антуанское предместье. Крикнув часовому: «Приказ короля», – кучер миновал ворота Бастилии и остановил взмыленных лошадей у крыльца коменданта. Тотчас же прибежал дежурный сержант.
– Разбудить коменданта, – приказал кучер громовым голосом.
В карете по-прежнему царила мертвая тишина. Через десять минут на пороге своей квартиры в туфлях и халате появился г-н де Безмо.
– Что это, – спросил он, – кого вы еще привезли?
Первый человек в маске открыл дверцу кареты и сказал что-то на ухо кучеру. Тот немедленно сошел с козел, взял мушкет, который лежал у него в ногах, и приставил дуло его к груди пленника.
– Стреляйте при первой попытке заговорить! – добавил во весь голос первый, выходя из кареты.
– Хорошо, – ответил второй.
Затем тот, кто сопровождал короля, поднялся по ступеням лестницы, где его ожидал комендант.
– Господин д’Эрбле! – вскричал Безмо.
– Шш… – остановил его Арамис. – Войдем к вам.
– О боже мой, боже мой! Что вас привело в такой час?
– Ошибка, дорогой господин де Безмо, – спокойно отвечал Арамис. – По-видимому, вы были правы.
– По поводу чего?
– В связи с этим приказом об освобождении вашего узника.
– Объясните мне, сударь, нет, извините, я хотел сказать, монсеньор, – лепетал комендант, задыхаясь от ужаса и изумления.
– Это проще простого: вы, разумеется, помните, что вам прислали приказ об освобождении.
– Да, да! Об освобождении Марчиали.
– Так вот, мы решили, что этот приказ имеет в виду Марчиали, не так ли?
– Конечно! Впрочем, вы помните, ведь я сомневался, ведь я не хотел отпускать его, и это вы принудили меня выполнить этот приказ.
– О, какое неподходящее слово употребили вы, дорогой господин Безмо… я предложил, вот и все.
– Предложили, да, да, предложили передать его вам, и вы увезли его в вашей карете.
– Так вот, дорогой мой Безмо, это была ошибка. Ее обнаружили в министерстве, и я привез королевский приказ освободить… Сельдона, знаете, того самого беднягу шотландца.
– Сельдона?.. Но на этот раз вы и впрямь уверены?..
– Черт возьми! Читайте-ка сами, – добавил Арамис, передавая Безмо приказ.
– Но это тот самый приказ… Я его уже видел, держал в руках…
– Неужели?
– Я же говорил вам об этом… И чернильное пятно… да, я узнаю его.
– Не знаю, тот ли это приказ или другой, но, как бы то ни было, я вам вручаю его.
– А как же другой?
– Какой другой?
– Марчиали?
– Я передам вам сейчас и его.
– Но мне этого недостаточно. Чтобы принять его, мне нужен новый приказ.
– Не говорите таких вещей, дорогой Безмо. Вы рассуждаете как дитя. Где у вас приказ об освобождении Марчиали?
Безмо побежал к своему сундуку и вынул приказ. Арамис взял его из рук коменданта, не торопясь разорвал на четыре части, поднес их к лампе и сжег.
– Но что же вы делаете! – закричал перепуганный насмерть Безмо.
– Поразмыслите над создавшимся положением, дорогой комендант, – сказал с невозмутимым спокойствием Арамис. – У вас больше нет приказа, который оправдывал бы освобождение Марчиали.
– Боже мой! Нет! И все же я погиб, да, да, я погиб!
– Но совсем нет, ведь я отдаю вам Марчиали назад, таким образом получается, как будто он вовсе и не выходил из Бастилии.
– Ах! – воскликнул комендант, который окончательно потерял способность соображать.
– Конечно! И вы сразу же запрете его.
– Еще бы!
– И вы отдадите мне этого… ну как его там… Сельдона, которого освобождает новый приказ. Таким образом, ваша отчетность будет в полном порядке. Понимаете?
– Я… я…
– Вы поняли, – перебил Безмо Арамис. – Вот и отлично.
Безмо умоляюще сложил руки.
– Но ради чего, взяв у меня Марчиали, вы привозите его снова ко мне? – воскликнул несчастный, совершенно растерявшийся комендант.
– Для такого друга, для такого слуги, как вы, нет секретов.
И Арамис наклонился к уху Безмо.
– Вы знаете, – шепнул он, – какое необыкновенное сходство между этим несчастным и…
– Королем, да!
– Так вот первое, на что употребил Марчиали свою свободу: он стал утверждать, что он король Франции.
– Вот негодяй! – воскликнул Безмо.
– Он надел на себя такой же костюм, какой был на его величестве, и стал выдавать себя за короля Людовика Четырнадцатого.
– Боже мой!
– Вот почему я и привез его к вам, дорогой комендант. Он безумен, и своим бредом он спешит поделиться со всеми.
