Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
пострадал. Непонимание, распри. Никто никак не успокоится.
Отдыхал душой на «Севильском цирюльнике» – генеральная репетиция для журналистов в Геликон-опере. Дирижировал итальянец Энрике Маццола. Пели по-итальянски, и все было замечательно. Только вот духота… В «Вечорке» выходят дневники, в «Сударушке» – Энгр, напечатал материал об Ольге Чеховой.
8 февраля
Читаю риполовский макет «Капризы любви» (девичье название – «Лабиринт чувств») – и ошибки, ошибки… Утешило вычитанное в «Минувшем» письмо Алданова Амфитеатрову (6 дек. 1927): «Нет ничего неприятнее и досаднее для автора, чем ошибки в языке. Сам Флобер, говорят, рвал на себе волосы, когда ему указали на 11 ошибок в «Madame Bovary» – увы, это, кажется, общая участь писателей: всего не заметишь, а при чтении корректур тупеешь и ничего вообще больше не видишь…».
Вышла февральская «Работница», там моя Луна, текст на черной подложке, в диске Луны – женщина кисти Альфонса Мухи. Разворот выглядит красиво. Когда-то лазил по поэтическим книгам и собирал лунные метафоры, и вот первое явление в свет: «Медовая Луна», «Луна как женщина», «Царица Савская – Луна»… «Луна восходит на ночное небо, и, светлая, покоится влюбленно…». (Николай Гумилев). Но и строки из «Евгения Онегина»: «Кругла, красна лицом она, как эта глупая луна на этом глупом небосклоне». Ну, и, конечно, Маяковский:
В небе вон луна такая молодая,
Что ее без спутников
и выпускать рискованно…
Короче, маленький филологический этюд.
Закончил печатать Сомова – 45 стр. На очереди – Максим Горький.
14 февраля
9-го записывался в Останкино в «Утре» у Ларисы Вербицкой, два выхода, говорил о Пушкине, Пастернаке и Брехте… В гардеробе неожиданная встреча с Игорем Г. Я пытался с ним пообщаться с милой улыбкой, а он, буквально опрометью, бросился от меня, лепеча: «Я спешу… я спешу…». Вот тебе и бывший друг! Оба писали стихи, клеили девочек и мечтали стать писателями. У меня получилось, у Игоря нет, поэтому и побежал от меня: на руках нет ни одного козыря! И это было для него невыносимо. Он подавал надежды, у него была карьера, а я так – ходил в младшеньких. На Радио он был мэтром, а я – начинающий автор… Ну, да ладно: все уже в прошлом! Хотел поговорить о минувших временах, а натолкнулся не только на нежелание, но и позорное бегство…
10-го, по приглашению Хазанова, ходили на антрепризу Михаила Козакова «Паола и львы» Альдо Де Бенедетти. Депутат парламента – Олег Басилашвили, молодая «птичка» – Амалия Мордвинова, молодой драматург, пьесы которого не ставят – Игорь Золотовицкий. Яркий, бурлескный спектакль. Амалия – в блеске. Хуже всех был Басилашвили, как пыльный мешок.
В фойе встретились с Быстрицкой, я ей представил Ше: «Она вас обожает с детства!». Сказал и тут же понял, что прозвучало это бестактно.
Записывался на Радио. В библиотеке мне сказали, что по книге «Любовь и судьба» разные редакции делают свои композиции.
12-го белая «Волга» отвезла меня в Останкино. Сначала записывали министра здравоохранения, Татьяну Дмитриеву, потом меня. Неприлично молодой ведущий Андрей Малахов спрашивал меня про пятницу 13-го февраля, насколько она страшная. Я отвечал как профессор: ничего страшного, не надо бояться… Малахов после эфира признался, что очень рад, что ему подарили такую полезную книгу, как Рюрик.
Предложил Элине Быстрицкой вместе вести ТВ-программу. Она: «О, я давно хотела вести театральную гостиную, но я в конфликтах с начальством, договоритесь сами со Швыдким!..». А я-то думал, что пробьет программу она, а я, увы, не пушкарь. Идея сорвалась…
22 февраля
Запустилась рукопись в издательстве «Современник», с Фроловым обговорили финансовые вопросы, теперь – редактор Марина Михайловна сказала, что редактировала книги Распутина и Битова, теперь, мол, вы (гордитесь?). Затем сказала, что мою рукопись прочитала взахлеб – очень эмоционально, стильно, хорошо. Но при этом предложила отсечь тему 1932 года. Полным ходом идет книга в «Радуге», а вот с Луной Литвинец никак не определится.
Пригласила к себе в гости Люда Варламова, художница из «Каприза». Показала мне много своих работ: акварель, масло, монотипии, лаковые миниатюры. Многие ее вещи напоминают Сомова и Борисова-Мусатова: дамы, веера, маски… Какой-то светлый романтизм. От художницы – в редакцию журнала «Лица» – очень хочется, чтобы взяли интервью, но насторожила фамилия главного редактора: Григорий Нехорошев. Далее, на следующий день, были походы в «Вечерний клуб», «Вечернюю Москву», отдавал материалы, получал гонорары, – это уже рутина.
А вот 20-го было что-то новенькое: в Экспоцентре, в зале конгрессов, в рамках ярмарки-продажи «Свадьба-98» был круглый стол, на котором я выступил с докладом «Ретроспективный взгляд на отношения между мужчиной и женщиной», – крупный специалист! В качестве гонорара получил большой букет цветов.
Да, забыл написать про «Современник»: я, оказывается, попал в оплот правых литературных сил (Куняев и компания), но редактор меня успокоила: вас читают, любят, читает даже… жена Зюганова. Тут я чуть не упал в обморок. И еще один прикол. Ще рассказывала Манане о своих хозяйственных подвигах: как пришлось вызывать мастера, чинить кран, а в ответ услышала:
– Как жалко Юру.
– А почему Юру? Он ничего не делал.
– Ну, он такой нежный цветочек… Ему чужие люди в доме в тягость…
От упоминания «нежного цветочка» Ще озверела, а я смеялся от души. Любопытно, как порой нас воспринимают люди, и это восприятие ложное. Я – не нежный цветочек, а,скорее, колючий репейник. Злюсь и огрызаюсь…
На солнечной стороне за окном +8, во дворе лед-вода, но пахнет весной.
27 февраля
24-го по ТВ показывали юбилей Вячеслава Тихонова, 70 лет. От былого красавца ничего не осталось («У него в любой деревне две-три дуры точно есть!..» – как кто-то сказал), и совсем не сосредоточенный хладнокровный Штирлиц: все время умилялся чужим словам и вытирал слезы. Почти маразм…
Ну, а у меня свои маленькие достижения: допечатал материал про «Шакала» (террориста Карлоса) и умилялся разворотом «Сударушки» (тираж 40 тыс. экз.), а еще на первой полосе дали монтаж двух фотоснимков – молодые Ю.Б. и Ще, – Дина Дурбин и Кларк Гейбл из «Унесенные ветром». Очень забавно. Материал Изабеллы Вербовой называется «Дом для двоих» и, если говорить откровенно, получился какой-то сентиментально-сюсюкающийся. С врезом: «Анну Львовну и Юрия Николаевича Безелянских знают миллионы – по их книгам, статьям, телепередачам. Сегодня они рассказывают о своей жизни». Рассказывают – и рассказывают. Но для меня ценна была подборка стихов из «лирической тетради» – впервые стихи в газете.
На остров Цитеру отплыть бы хотел,
Подальше отсюда, от всех этих дел.
Здесь зависть и подлость, измена и ложь.
От
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
