Они теперь ушли в землю по колено, но Майки не сделал даже попытки вытащить себя. Шоколадный голем, глядя на него, тоже не стал напрягаться.
— Держись за меня, — проговорил Майки. — Хорошенько держись, и что бы ни случилось — не отпускай.
— Что-то мне эта затея не нравится.
— Всё в порядке, — заверил его Майки. — Мы всего лишь отправляемся на прогулку.
— Мы пройдём под рекой и выйдем на той стороне. А потом двинемся на запад — за Алли.
Майки отрастил вместо стоп и кистей длиннющие зазубренные клешни — прекрасные приспособления для движения в недрах. Один раз он уже проложил с их помощью себе дорогу из центра Земли на поверхность, а уж пройти под рекой — вообще пара пустяков!
Ветер неистовствовал, но, к счастью, не проникал в землю. Вскоре послесветы погрузились по грудь.
— Я боюсь, — сказал голем.
— Я тоже боюсь, Ник.
Но тут Майки подумал об Алли и обнаружил, что в нём живёт чувство куда более сильное, чем страх. Чувство, окрашивающее его послесвечение в цвет лаванды. Ребята погрузились по плечи и продолжали опускаться дальше, а Майки не давал этому чувству уйти, держался за него изо всех сил. Неожиданно для себя самого он вдруг заулыбался. Его существование здесь, в Междумире, по большей части было полно отчаяния. Отчаяния и страха потерять то, что имеет. Но Алли не потеряна, она лишь ушла за реку, ждёт, когда он найдёт её. Ник тоже никуда не делся… ну, почти.
Именно в это мгновение Майки МакГилл кое-что понял. Его сестра называла их мир Междумиром, а их самих — потерянными душами, таким образом лишая всех надежды и веры, кроме той, которую дарила она сама. Мэри была полностью неправа, потому что на самом деле в Междумире всё вечно и ничто не теряется — надо только как следует поискать.
С этой светлой правдой Майки погружался в землю, голем тоже. А затем со всей силой своего сердца, ума и души Майки МакГилл принялся загребать клешнями.
ЭПИЛОГ
Реквием по живым
На перроне станции Литтл-Рок, штат Арканзас, на скамье сидела девушка. Её вид нервировал кассира, продающего билеты.
Девушка появилась на станции Литтл-Рок Юнион сегодня ранним утром — кассир предположил, что она кого-то ждёт, хотя вообще-то вокзал в наше время служит по большей части офисным зданием, и пассажирских поездов здесь проходит мало. Кассир вызвал охрану. Теперь двое охранников издали наблюдали за непонятной девицей.
— Чокнутая какая-то, — заключил тот, что постарше.
Младший не был так уверен. Ему только что исполнилось двадцать, работал он ещё не так давно и видел пока в людях в основном только хорошее.
— Может, она ждёт прибытия «Техасского орла»?[53]
— Да до него ещё несколько часов! — возразил старший. — Говорю тебе — у неё не все дома. Рано или поздно оно вылезет, вот увидишь!
Девица однако не походила на представительницу многочисленной и разнообразной братии всевозможных придурков и бродяг, наводняющую все вокзалы мира. Она была хорошо одета — фактически, слишком хорошо: изумрудно-зелёное атласное платье отличалось элегантностью и явно стоило массу денег. Правда, её роскошные рыжие волосы были в некотором беспорядке, но тем не менее девица не говорила сама с собой и не занималась ничем из ряда вон выходящим — если не считать того, что она уже несколько часов торчала на станции, а это, как ни крути, само по себе подозрительно.
Девушка просто бросалась в глаза. Её блестящее нарядное платье составляло резкий контраст с серой и непритязательной обстановкой станции и всё утро притягивало к себе взоры молодого охранника. Наконец, он решился и приблизился к девушке. Она была так же прекрасна вблизи, как и издали… если не принимать во внимание несколько нездоровый цвет кожи вокруг одного глаза. Девушка, кажется, побывала в переделке.
— С вами всё в порядке, мисс? — спросил охранник. — Вам не нужна помощь?
— Нет, — с готовностью отозвалась она. — Я просто жду друга.
— Следующий поезд придёт только через шесть часов. К тому же из-за этого моста в Мемфисе все поезда направляются в объезд, так что и этот наверняка опоздает. Может, вы бы пошли домой, а потом вернётесь, попозже?
— Мой друг может приехать и не на поезде.
— А… ну да…
Парень смешался, оставил непонятную девицу в покое и уговорил второго охранника не задерживать её за подозрительное поведение в общественном месте. Ему пришло на ум, что незнакомка довольно точно подходит под описание молодой женщины, которую власти хотели бы допросить в связи с подрывом моста, но это точно не она, этого просто быть не может. Эта девушка, такая юная, такая невинная и чистая, не могла быть замешана в столь ужасном деле.
Пробило полдень, а она по-прежнему сидела на скамейке, правда, начала заметно волноваться. Молодой охранник вдруг осознал, что она ничего не ела. Да что там — у неё не было ни сумочки, ни, похоже, кошелька, поэтому он купил в кафе большой бутерброд и принёс ей.
— За счёт заведения, — сказал он.
— О, благодарю вас!
— Вы уверены, что вам не нужна помощь? — снова поинтересовался он. — Мы могли бы, например, позвонить вашему другу.
— Боюсь, у него нет телефона.
Совершенно очевидно, что у неё телефона тоже не было.
Она ела бутерброд медленно — не ела, а вкушала с грацией, невиданной в наше время фаст-фуда, когда всё проглатывается на ходу. Если она всё ещё будет здесь, когда закончится его смена, он, наверно, отважится пригласить её на обед — хотя бы ради того, чтобы опять полюбоваться на то, как красиво она ест.
День клонился к вечеру, девушка тревожилась всё сильнее. Она вела себя так беспокойно, что старший охранник скрестил на груди руки и провозгласил: «Ну, что я говорил?» Но молодой опять упросил его не трогать девушку.
— Присмотри за ней, — бросил старший, уходя со смены.
Часа в четыре пополудни девушка принялась мерить шагами перрон. Она становилась всё нетерпеливее и пристально вглядывалась в каждого, кто слишком долго задерживался на станции. Охранник начал испытывать к ней жалость.
— Это ты? — спросила девушка у мужчины, который стоял и читал газету.
— Прошу извинить, я думала, вы кто-то другой, — сказала она работнику, ремонтировавшему киоск-автомат. — Вы, случайно, не кто-то другой?
Пожалуй, старший охранник был прав — с девушкой явно творилось неладное. К тому же молодой страж порядка заметил и ещё кое-что, ясно говорящее о том же. Её платье. Оно было прекрасно, оно было изящно, и сзади на нём болталась этикетка.
