Книга Нарисуй Италию - Татьяна Александровна Грачева

Алексей проснулся с непривычным ощущением счастья. Ему было просто хорошо. Хорошо и спокойно. Ещё не открыл глаза, но уже улыбался, утопая в странном щекочущем состоянии. Закинув руки за голову, с удовольствием потянулся. Только потом оглядел кровать — половина постели пустовала, хотя он чётко помнил, как обнимал Нелли ночью. Значит, она была здесь, на подушке остался её запах, а в комнате — яркое ощущение её присутствия. Солнце пробивалось через морозный узор, оттого казалось более бледным и не таким ослепляющим, вполне достоверно притворялось утренним, хотя время стремилось к обеду.

Покончив с утренними процедурами, Алексей заглянул в кухню. Стащив с тарелки бутерброд, обратился к маме:

— Где Нелька?

— Пошла постиранные вещи с верёвки снимать.

Алексей сделал глоток чая, не садясь за стол.

— Помогу ей.

Он развернулся, но голос мамы догнал его на пороге, заставил остановиться.

— Лёш, она так тосковала. Но никогда тебе в этом не признается.

Он улыбнулся немного скованно.

— Я тоже тосковал.

Несмотря на солнце, на улице стоял ощутимый морозец, чуть покусывал за щёки, предлагал не франтить, застегнуть куртку полностью, а ещё лучше — надеть шапку. Алексей накинул капюшон и, обойдя дом, остановился перед площадкой для сушки, оборудованной ещё его отцом. На четырёх параллельных верёвках сушилось постельное бельё, цветные элементы гардероба Нельки, узнаваемые с первого взгляда, и его вещи, привезённые из Питера. Мама как обычно перестирывала всё, что он привозил из дальних поездок, до сих пор не доверяла чужим стиральным машинкам. Благодаря морозу, вещи не висели, а практически стояли, опираясь прищепками на верёвки, и с хрустом постукивали друг о дружку. Он прошёл между двух заиндевевших пододеяльников, качнул застывшую в полёте футболку.

Услышав шорох за спиной, резко обернулся и сразу уткнулся грудью во что-то жёсткое. Перед ним стояла Нелли и угрожала ему примороженным носком-бумерангом.

— Защищайтесь, сударь.

Алексей опустил взгляд на «серьёзное оружие», ухмыльнулся.

— Нехорошо нападать на беззащитного.

Нелли обвела взглядом площадку.

— Вы, можно сказать, в оружейной лавке. Выбирайте клинок.

Алексей обошёл пододеяльник и сдёрнул с верёвки застывшие колготки. Взявшись за край, направил в сторону Нелли воинственно ощетинившиеся трикотажные пятки. Использовать колготки в качестве оружия ему точно раньше не приходилось.

— Принимаю бой, сударыня.

— Сам ты сударыня. Я, между прочим, Д´Артаньян. И вообще, вы нарушаете дуэльный кодекс, — она постучала носком по замерзшим колготкам. — Тут два лезвия. Это оружие кровожадных варваров, а не джентльменов.

— Ну, значит, я варвар. Даже немного кровожадный.

Нелли задумалась, как бы это выразиться книжно и высокопарно, не смогла вспомнить ничего подходящего, пришлось вернуться к современной лексике:

— Не катит. Ищи другой меч, Алексей Елеутерококкович.

Он потянулся к верёвке, на которой сушились полосатые яркие гетры Нельки.

— Гольф вас устроит, достопочтенный многоуважаемый соперник?

Нелли сняла кухонное полотенце, выставила его словно щит и снова направила на Алексея носок.

— Приступим к танцу смерти.

Она ткнула его в плечо носком и тут же отбежала назад.

Алексей грозно замахнулся гольфом, но не смог удержать на лице серьёзное выражение и рассмеялся.

— Не понял, у нас дуэль или бой крестоносцев? Откуда взялся меч и щит? Вроде прилично всё начиналось.

Нелли снова напала и пару раз ткнула его носком, он захрустел, на одном из «смертельных» ударов сложился пополам.

— Я вас уже четыре раза ранила, сударь. Вы как бы уже трупецкий. Нечего тут ржать, пора падать ниц и стонать, что в глазах становится темно.

Алексей ткнул гольфом в живот Нелли и действительно упал на колени.

— Не знал, что смерть от носка может быть настолько мучительной. Но я вас, кстати, тоже ранил.

Нелли тут же опустилась рядом. Изобразив корчи в предсмертных судорогах, закатила глаза. Алексей поправил на её голове съехавшую на бок шапку и без предисловий поцеловал, но почти сразу отстранился, изумлённо сдвинув брови.

— Почему губы такие холодные?

— А это… я ела сосульку.

— Нель?

— Чего? Жёлтые я не ем.

Несколько секунд они смотрели друг на друга внимательно, неотрывно, Алексей не выдержал первый, чуть склонился. Нелли уловила это движение, вцепившись пальцами в капюшон, потянула его на себя. Недолго её губы оставались холодными. Они целовались, как озабоченные подростки, впервые изучившие это искусство: долго, жадно и слегка неуклюже, обжигая дыханием прохладную кожу щёк. Забыли о примороженной изморозью траве под ногами и не выпустили из рук заиндевевшие носки. Так и стояли на коленях, впиваясь в разгоряченные губы. Бельё постукивало и хрустело, создавая странную мелодию, напоминающую перестук кастаньет. Сверху сыпала мелкая колючая крупа, оседала на одежде и руках, а на губах таяла в ту же секунду.

Вернулись в дом взъерошенные и оглушённые собственными эмоциями. Сложили «деревянное» бельё на диване, джинсы и штаны расставили вдоль стены. Алексей вернулся на улицу, чтобы наколоть дров для бани, заодно расправился и с другими хозяйственными делами. В первую очередь забрал с берега лодку с новым «вверхтормашечным» названием. Увидев, что Нелли соскребла имя «Марина», с удивлением осознал, что за эти месяцы в Питере вспоминал только свою Клотильду. Наверное, это какая-то магия вуду, и Нелли стёрла Марину не только с лодки, но и из его мыслей.