Государь с минуту глядел на меня, наконец, кивнул и велел:
— Отвезите во дворец и позовите Элькоса. Мы поговорим, как только я вернусь. Ваша светлость, за мной.
Я смотрела, как король направился к нашему особняку. Нибо улыбнулся мне, склонил голову, а затем последовал за Его Величеством. И вот теперь я ощутила усталость в полную силу. Я пошатнулась, но Гард, подошедший ближе, заботливо обнял меня за плечи, а после и вовсе поднял на руки.
— Сильно испугались? — спросил он, поглядев на меня с сочувствием.
— Я не сбегала, — повторила я.
— Я знаю, — сказал Фьер. — Понял, как только прочитал письмо, которое передали королю через вашу сестрицу.
— Письмо? — изумилась я.
— Фьер, — позвал Дренг, — несите баронессу в карету, по дороге расскажете всё, что она пропустила. Сейчас лучше уехать и поскорей, пусть он тоже приведет мысли в порядок. Дадут Боги, герцог взрастит ростки сомнений, которые вы успели посеять.
— Да, конечно, — кивнул барон.
А еще через минуту меня усадили в ту самую карету, в которой успели покатать по окрестностям и привезти в отчий дом. На ней же повезли и во дворец. Правил лошадьми королевский гвардеец, второй стоял на запятках, а Дренг и Гард устроились внутри вместе со мной, и я указала на веревку, валявшуюся на полу:
— Вот. Ею связали герцога. — Затем поглядела на шаль, вспомнила, что ею прикрыто, и только поспешно воскликнула: — Не трогайте! — когда Олив взялся за нее. — Не надо.
— Ну… хорошо, — граф пожал плечами и устроился удобней на месте Ришема.
В карете воцарилось молчание. Гард по-прежнему обнимал меня за плечи, и я опустила голову ему на плечо, а затем вдруг ощутила острое чувство вины перед моим другом. Я подняла на него взгляд и попросила:
— Простите меня.
— За что? — изумился барон.
— В какой-то момент я начала подозревать вас в причастности…
— Пустое, — он улыбнулся и чуть сильней сжал руку на моем плече. — Вы имели право подозревать всех подряд.
— Но как же виртуозно придумано! — воскликнул Дренг, глядевший на нас с бароном. — Я всё думаю и поражаюсь, как тонко всё было просчитано. И то, как вас заманили, и как вывернули исчезновение…
— Расскажите, — попросила я. — Мы с герцогом о многом догадались, но хочется знать в точности.
— Извольте, — кивнул Олив.
Я слушала его и поражалась коварству и находчивости ее светлости. Она ведь и вправду всё продумала! Даже то, что казалось нашей защитой и оправданием, было извращено настолько, что впору было и самой поверить в собственное лицемерие. Герцогиня лишала каждое доказательство невиновности своей сути. И если бы не несколько мелочей, ставших решающими, у нее бы всё вышло.
Но стоит начать со сплетен, которые поставляли придворным, и которые после передавались королю. Его и вправду готовили к моему «побегу». И если до этого дня государь фыркал и говорил — чушь, даже в какой-то момент запретил приносить ему досужие домыслы, казалось бы, лишенные оснований, то сегодня он вспомнил их все.
В общем, когда Амберли, сама того не сознавая, привела меня в дамскую комнату, где оставила наедине с незнакомкой, она, разумеется, меня не дождалась и зашла поглядеть, как проходит разговор. Однако не увидела ни «бедную женщину», ни меня. Только служанку, которая убиралась в туалетной комнате.
— А где же ее милость? — изумилась сестрица.
— О ком вы, благородная госпожа? — спросила уборщица.
— Молодая девушка, волосы которой напоминают цветом огонь, — поэтично описала меня баронесса Мадести. — С ней была черноволосая дама…
— Они ушли, — с учтивой улыбкой пояснила женщина.
— Как?! — изумилась Амбер.
— Через эту вот дверь, — служанка указала на неприметную дверцу для обслуги. — А вы баронесса Мадести? — дождавшись утверждающего кивка, она достала из кармана фартука и протянула моей родственнице конверт. — Ее милость просила вам передать. А еще на словах… Сейчас, — женщина нахмурилась, вспоминая, а затем произнесла: — Простите, ваша милость, что мы с моей доброй знакомой вас использовали, но у меня не было другого выхода. Признаюсь, что задумала это уже давно, но не могла вам рассказать. Не сердитесь и прощайте.
Амберли была настолько обескуражена, что даже не задала никаких вопросов. Она вышла из туалетной комнаты и на вопрос гвардейца, когда я появлюсь, ответила:
— Баронесса Тенерис не вернется. Она покинула театр через проход для слуг.
Гвардеец после этого бросился в дамскую комнату, а потрясенная Амбер направилась к своему жениху, которому коротко и рассеянно изложила произошедшее и показала письмо. Оно было адресовано королю, потому вскрывать его никто не посмел. Граф Гендрик отнес государю письмо, а Амберли была вынуждена передать всё, что ей рассказала служанка.
В ложе повисла тишина. Теперь потрясены были все, только лицо короля превратилось в каменную маску. Он забрал письмо, вышел в коридор и там прочел:
«Государь, я прошу прощения за то, что столько времени обманывала вас. Мне казалось, что я смогу полюбить вас, но ошиблась. Мое сердце уже отдано другому мужчине, и я не мыслю жизни без него. Я виновата перед вами и признаю это, однако более не могу лгать ни вам, ни себе, ни своему возлюбленному. Зная, что вы меня не отпустите, я решилась пойти против вашей воли. Я покидаю вас, государь. Простите меня и не ищите.
P.S. Прошу не наказывать того, кто принесет вам мое письмо. Этот человек ни в чем не виноват.
Баронесса Тенерис-Доло»
Монарх перечитал послание в третий раз, а после, скомкав письмо и отбросив его, устремился прочь.
— Государь! — крикнул ему вслед Дренг.
Тот обернулся, и, как выразился Гард, поглядел на графа пустым взором.
— Найду, сдохнут оба, — совершенно спокойно сказал король, и Олив охнул.
— Надо же разобраться! — воскликнул граф и поспешил за государем.
— Это ее почерк, — по-прежнему спокойно ответил Его Величество. — Это писала она.
Гард подобрал скомканный лист бумаги, прочитал, а затем кинулся следом и закричал:
— Это не Шанриз! Государь! Не она писала!
Король, спускавшийся уже по лестнице, остановился и резко обернулся к Фьеру. Глаза его сузились, и монарх вопросил с яростью:
— Шанриз? Шанриз?!
— Почерк подделан, — упрямо повторил Гард и сунул королю письмо. — Если вы знаете ее почерк, то помните, как ее милость пишет заглавные буквы. И хвостик у «д», государь, приглядитесь. Здесь нет привычной завитушки. Буква прописана так, как обучают, но баронесса отступает от правил. Почерк в письме похож, но это писала не она. К тому же, если она знала, что письмо принесет баронесса Мадести, то почему пишет — этот человек? Баронесса Тенерис любит свою родственницу и называет ее сестрицей или по имени. А тут написано так, будто тот, кто составлял эту подделку, точно не знал, кому передадут послание. Баронесса Мадести! — позвал Фьер, пользуясь тем, что монарх снова разглядывает письмо. Перепуганная Амбер, которую поддерживал за плечи ее жених, отозвалась:
