– О, это самый опасный морской зверь! – ответил Риф, взбегая по трапу на ют. – Это волна!
Ответом ему послужил еще один неудержимый поток, разбившийся о борт и кормовую надстройку.
Было очень холодно. Ноги скользили на мокрых ступенях и настилах, приходилось все время держаться за леерное ограждение или фальшборт. Когда они поднялись на ют, Дуэн пытался справиться со штурвалом, но взбесившемуся океану было виднее – толщи воды крутили рулевое перо в другую сторону. Баллисты спешно накрывали полотном, углы ткани растягивали тросами к палубе, пропуская их через рымы. На бизань-мачте косой парус уже был снят.
Только сейчас Логнир смог увидеть, что происходит внизу. На главной палубе жуть что творилось. Подчиненные Рифа выносили бешено кудахтающих кур, вопящих гусей и уток из пристройки в трюмы. Матросы, сгибаясь под порывами чудовищного ветра, забирались на рею по вантам, пытаясь снять парус на грот-мачте. Даже просто находиться на подобной высоте казалось жутким в такую погоду, но отважные корсары упрямо взбирались по веревочной паутине, крепко цепляясь руками за канаты. Ванты дрожали и готовы были лопнуть от перенапряжения, но ничего трагичного так и не произошло – моряки вскарабкались на длинный поперечный брус реи и начали борьбу с обезумевшим парусом. Они пытались подобрать все рифы и примотать ими беснующуюся ткань, чтобы ее не изорвало на куски и не подломило мачту. Внизу из стороны в сторону, будто хлыст какого-нибудь демона, со свистом носился в воздухе шкот, оторванный от крепежной «утки». Корабль трясся всем телом, порой в него били разгоняющиеся до невероятной скорости водяные валы, и тогда его швыряло, будто щепку. Вокруг бушевали тридцатифутовые волны, обнимая черные борта и перекатываясь на палубу через фальшборт. Вода гуляла по настилам, а люди старались как можно быстрее завершить свою работу и скрыться в кубриках. В это время все окна, все щели закрывали на засовы и забивали – если стихия Тайдерра попадет внутрь корабля, тогда всех можно смело отпевать. Весла давно были вытянуты из уключин и уложены вдоль бортов – никакое дерево не выдержало бы подобных атак.
Серебряные молнии несколько раз прорезали небосвод, подбадривая бурю, из-за грохота волн и грома не было слышно команд, невозможно было различить даже собственного голоса. Ледяной ветер старался сбросить любого нерасторопного за борт, где ему уже никто не смог бы помочь.
Но самое страшное – это черная вода, гребнями поднимающаяся в двух шагах от тебя. Ты смотришь на стремительно растущую, непроглядную, будто смола, волну и не можешь отвести взгляда, завороженного и полного ужаса. Она прокрадывается к тебе… так медленно, так, кажется, спокойно, будто добрый нежный зверек, она просит тебя ее погладить… провести по ее изогнутой спине ладонью…
– Дуэн! – заорал Риф, увидев, как невысокая кряжистая фигура исчезает за бортом, когда корабль накренился.
Но помощника уже нельзя было спасти, только о фальшборт ударилась его любимая подзорная труба…
– Хотели дождя?! – весело заревел Гшарг, перекрывая вой ветра, скрип снастей и рокот волн. – Осеннее море – самое изменчивое!
– Но сейчас лето! – закричал что было сил Логнир.
– Это на земле – лето, сын ягненка, в море всегда правит осень!
– Гшарг, твои как?!
– Мои нормально: не привыкать! Отпускай «Змея», Риф. Мы вас найдем, куда бы вас ни вынесло! – только и закричал орк, затем, улучив момент, когда волна пройдет мимо борта, прыгнул с фальшборта юта в море.
Раздался всплеск, и орк что было мочи поплыл к своему судну. Его воины помогли вождю забраться в ладью. Никто не услышал, как он, выбравшись на борт «Гадрата», тихо прохрипел напоследок: «Наверное, найдем», – даже много повидавший на своем веку морской вождь не мог припомнить подобной пляски стихии.
– Всем черпать воду! – проревел Риф. – Логнир, помоги!
Кормчий в это время пытался повернуть судно, но штурвал заклинило! Логнир бросился к нему и попытался помочь. Безрезультатно. А впереди все дальше на юг уплывала небольшая боевая ладья, искусно лавируя меж водяных гребней, подобно маленькой юркой змейке, находящей путь в высокой траве. И казалось странным, что волны еще не смели в пучину эту крохотную сошку на лице океана. Воистину, мастерство орков-мореплавателей было непревзойденным.
А черный «дракон» отходил назад под ударами могучей стихии, которая, казалось, своей всесокрушающей силой превосходила все, что есть жуткого в этом мире, даже огонь демонической бездны.
– Гор! – что было сил закричал кормчий боцману. Стоящий на палубе и следящий за тем, как слезают с вант последние из матросов, что закрепляли парус, гигант обернулся – превосходный слух бывшего пустынного жителя донес до него кажущийся тоненьким писком на фоне безумного хохота океана голос кормчего. – Посмотри, что с рулем! Быстро!
Боцман кивнул и устремился к трапу, что поднимался на надстройку, где была каюта Рифа. Подле трапа здесь была пробита дверь, ведущая на камбуз, туда он и нырнул. За ним последовали два его помощника. Сразу же рев бушующего моря и грозы в небе остался там, за стенами, превратившись в гул. Пробитые в бортах круглые щели-воздуховоды от дыма и запахов с корабельной кухни были накрепко забиты, поэтому здесь еще тянуло зловонием и дрянной похлебкой, за которую кока-мерзавца утопить было мало, а также солониной и курятиной, что тот приготовил на ужин. В центре камбуза находился очаг, выложенный кирпичом и засыпанный песком, чтобы избежать пожаров, в стороне, перевернутый кверху дном, лежал черный котел, настолько огромный, что в нем точно можно было сварить человека. Вообще, все здесь было настолько загромождено, что пробраться куда бы то ни было казалось затруднительным: у бортов располагались грубо сколоченные из досок столы, такие же щербатые и покореженные, как и моряки, что за ними обычно сидели, в углу чернели засохшей кровью колоды для разделки мяса, к ним привалились поленья для очага. Бочки, горшки и половники разлетелись по всему настилу так, что через них приходилось переступать или и вовсе обходить.
Пол камбуза был весь покрыт крышками люков, задвинутыми на засовы, – там, в кормовых трюмах, находились хлебные кладовые с мешками сухарей, амбарные кладовые, заставленные бочками с водой и другой снедью, надежно припрятанной от вечно голодных моряков.
Гор и его люди схватили на камбузе фонари, разожгли масло и отворили дверь, ведущую в рулевую комнату. Все пространство здесь занимали огромные шестерни и механизмы устройства, предназначенного для поворота судна. Едва оказавшись здесь, боцман понял: что-то не в порядке. Баллер дрожал, а шестерни выли, будто огромный раненый зверь, у которого в лапе застряла крохотная игла. Он, такой могучий и грозный, был не в состоянии сам справиться со своей бедой, и ему оставалось лишь испытывать мучительную, неотпускающую боль. Приблизившись к механизму вплотную, Гор высветил огнем фонаря то, что и было причиной всех бед монстра-руля. Бансрот подери, мерзавец кок, этот жалкий король плошек и подлый маркиз котла, снова неплотно затворил дверь в камбуз! Выкатившаяся оттуда бочка заклинила огромную шестерню, и весь механизм только вздрагивал от безуспешных попыток кормчего на юте повернуть штурвальное колесо!
