Это заявление изумляет совет мудрейших, но возражения я не слышу.
– Что именно вы намерены предпринять? – спрашивает Менх Младший.
– Построю новое святилище для ладьи Амона[110], что плавает по небу и по земле. На его стенах будут начертаны тексты «Анналов», изображены ритуалы, сопутствующие коронации и закладке храма.
– Ваше величество произнесло слово «стереть»…
– Я почитаю царицу Хатшепсут, и бессмертие ее души должно быть обеспечено. Поэтому основные сцены, изображающие ее воскресение перед божествами в облике Хатор, так ею почитаемой, будут сохранены. Однако ряд других изображений этой государыни надлежит уничтожить, и из перечня царей она тоже исчезнет. Никакой враждебности я к ней не испытываю, но считаю необходимым утвердить линию Тутмосов, к которой она не принадлежит.
– Прикажете разрушить и ее заупокойный храм в Дейр-Эль-Бахри?
– Я построю новый, подобный ему, выше храма царицы[111]. Все ритуалы, празднуемые до сих пор в ее храме, отныне будут проходить в моем.
– А ее… могила? – с тревогой спрашивает Менх Младший.
– Только варвар, поправший законы Маат, способен осквернить вечное жилище. Хатшепсут и впредь будет почивать с миром. Лишь она, и никто больше.
* * *
Могила Хатшепсут находится в долине к западу от Долины Царей, она вырублена в скалах в труднодоступном месте. Она имеет дугообразную форму[112] и заканчивается погребальной камерой, в которой покоятся два саркофага – царицы и ее отца, первого из Тутмосов.
Каменотесы вскрывают вход. С факелами в руках они идут впереди меня по длинному извилистому коридору.
Это путешествие в загробный мир, через самое сердце горы, приводит меня в волнение. Шаг за шагом усиливается впечатление, будто я прохожу сквозь мрак, дабы землю озарил новый свет.
Какое-то время я предаюсь размышлениям перед саркофагом Хатшепсут, называемым также «Обладателем жизни». В окружении сокровищ, сопровождающих ее на прекрасных дорогах вечности, она достигла сферы нетленных звезд.
Потом приказываю мастерам вскрыть гроб моего деда и извлечь из него мумию – «благородное тело» – основателя нашей династии. Первый из Тутмосов упокоится в своей собственной могиле, под защитой Тота, бога знаний. Таким образом я восстанавливаю связь с предками и истинную преемственность династии. Теперь мое правление начинается в год первый, когда Амон означил меня фараоном.
119
Идет сорок пятый год моего правления, и праздник нового года я отмечу на острове Элефантина, на самом юге страны, вблизи первого нильского порога. Здесь царит бог Хнум, изображаемый с головой барана, создающий множество форм жизни на своем гончарном диске, а когда он поднимает сандалию, питающие воды Нила высвобождаются, чтобы разлиться и оплодотворить землю.
Минмес получил распоряжение расширить и украсить очень древний храм Хнума, дабы это божество и впредь регулировало разлив, необходимый для нашего процветания.
Новости из Сирии и Палестины приходят отличные. На этот раз в регионе установлен длительный мир. Администрация, состоящая из египетских писцов и местных владык, функционирует удовлетворительно, и население этим довольно. Что касается Митанни, в изоляции это государство клонится к упадку и более не имеет возможности подстрекать соседей к бунту.
Тьянуни тем не менее бдительности не утратил, и его тайная служба исправно работает, равно как и моя личная гвардия под предводительством Маху, который, тревожась о моей безопасности, еще ее усилил.
Серьезных поводов к этому нет, но мой друг детства всерьез опасается покушения со стороны группы отчаявшихся сирийцев.
Вернувшись в Фивы, я отправляюсь в свою усыпальницу в Долине Царей, чтобы там послушать голос Тота. Остается запечатлеть всего лишь два часа на стенах гробницы, сопроводив их рисунками и текстами, продиктованными моим божественным наставником.
Его требование меня удивляет, но я – его послушный слуга и волю его исполню.
* * *
После долгого и трудного дня, в ходе которого она встречалась с управителями своего Дома, царица готовится к вечернему ритуалу в Карнаке. Меритамон своим чудным голоском споет там гимн, умиротворяющий бога созидания перед предстоящим ночным путешествием.
Мин только что подробно рассказал мне об успехах Аменхотепа, который в свои десять выглядит пятнадцатилетним – настолько он высок, крепок и неутомим. В беге на выносливость взрослым за ним не угнаться; в стрельбе из лука на дальние расстояния он не уступает ветеранам; в вольной борьбе никогда не сдается и в каждой схватке практикует новые приемы; искусный наездник, он ищет отдыха в плавании и на веслах ходит прекрасно. Читать и правильно писать умеет, зато результаты в других науках оставляют желать лучшего.
В строгом белом льняном одеянии, украшенном плиссировкой, с золотой диадемой на голове, все еще стройная и изящная, Меритре улыбается мне.
– Очень рада снова вас видеть, государь. Поездка на Элефантину прошла благополучно?
– Разлив нам благоприятствует. Мне нужно сообщить вам два своих решения, и первое касается нашего сына.
Взгляд царицы затуманивает тревога.
– Наставник Мин им недоволен?
– Наоборот. Пришло время отправить мальчика в высшую школу. Он углубит свои познания и будет общаться со сверстниками, представителями разных социальных слоев и народов.
– Не слишком ли он еще мал?
– Если Аменхотепу суждено царствовать, лучше начать готовить его к этому тяжелейшему бремени пораньше. Только высокообразованный государь, постигший множество дисциплин, сможет править.
Меритре соглашается.
– Мое второе решение, вернее, не столько мое, сколько Тота, касается вас.
Давно царица страшится худшего – нашего окончательного расставания. Однако и тут ей выдержка не изменяет.
– Я никогда не скрывал от вас, что Сатья останется единственной великой царской супругой, присутствующей в моем храме в Карнаке – «Блистающем памятниками». Изображения ее и моей матери также имеются в моем вечном жилище. Скоро к ним присоединится третья женщина – вы, Меритре. Вы приобщитесь к таинству ежедневного возрождения света и станете «живой». Более того: у вас будет собственная усыпальница в Долине Царей[113], расположенная под моей. Так мы вечно будем вместе.
