— Не каждый.
— Не скажу, что не подумывал однажды завести семью и парочку ребятишек, но никогда не уточнял, что они будут плоть от плоти, кровь от крови моей. Детей в мире хватает, а вот семей, где они могут быть счастливы, к сожалению, меньше.
— Усыновить? — Эвери сделала круглые глаза. — И ты думаешь, об этом встанет вопрос, после того как проверят мою наследственность?
— Что-нибудь можно придумать.
Голос звучал все так же твердо, и глаза смотрели с вызовом, но это была лишь тяжелая броня на хрупком, ранимом сердце.
— Знаешь, давай пока на этом закончим, — сказал Джон Пол примирительно. — Сменим тему и все такое. Впереди целый день, я еще успею поднять тебе настроение.
Эвери с удивлением подумала, что это не просто поза. В точности как и ее шрамы (шрамы, отравившие столько чудесных минут, перечеркнувшие столько светлых надежд), страшные истории о Джилли нисколько не тронули этого человека.
— Тебе стоит переключиться, Эвери. Расслабиться.
— Я займусь йогой… — прошептала Эвери.
— Есть и получше способы.
Он расстегнул свои шорты и сделал движение стянуть их по бедрам. Она ухватила его за руки.
Он только улыбнулся. Улыбка заставила ее забыть все возражения. Когда одежда оказалась на полу, Джон Пол подмигнул.
— Давай отправимся в наше, общее «счастливое место».
Глава 32
Горести быстро тают среди жарких объятий. Они любили друг друга, ласкали и целовали каждый сантиметр тела друг друга и в конце концов откинулись на подушки, опустошенные.
— Теперь ты не можешь жаловаться, что я обратил мало внимания на твой вид сзади…
Эвери засмеялась, не столько шутке, сколько самодовольному виду Джона Пола.
— Ты — ненасытное животное! — поддразнила она.
— Только с тобой.
И снова она подумала: никогда и никто еще не сделал ей такого чудесного комплимента. У Джона Пола это выходило естественно, как дыхание, может, потому, что так он и чувствовал.
— Подвинься, не то я свалюсь с кровати.
— В самом деле, в такой только спать, да и то вытянувшись в струнку. Придется купить «сексодром».
— Купить? — с подозрением спросила Эвери, настроение у которой менялось в этот день с пугающей быстротой.
— А что? Знаешь, бывает такая штука — мебельный магазин. Есть еще каталоги…
— Зачем ты все это говоришь? Наш роман долго не продлится.
— Увидим.
— Эти разговоры о совместных покупках!..
— Милая моя, расслабься наконец. Ты чересчур беспокойная.
Эвери не могла не признать правоту этого замечания. Она вечно тревожилась, мысленно перебирала возможности, представляла то одно, то другое, чаще всего в мрачных тонах, потому что больше всего на свете боялась все испортить, — ну и, конечно, портила этим своим беспокойством. Неожиданно разразившаяся любовь не столько радовала, сколько пугала. Что с ней будет, когда они расстанутся? Сможет ли она жить, словно ничего не случилось?
— Беспокойная, да… но разве брак — не повод для беспокойства? Смотри, что он делает с людьми!
— С какими это? — Ну, хотя бы с той парой из магазинчика у реки.
— Тоже мне люди!
— А Парнеллы? Хозяин дома «Два озера» и его жена?
— Еще хлеще!
— Однако ты должен признать, что разводы происходят сплошь и рядом, чаще всего со скандалом.
— Вокруг них всегда шум, вот и кажется, что кругом одни разводы. А между тем много пар живет мирно и счастливо.
— Не каждый создан для брака. Я — нет.
Ответа не последовало. Эвери подождала-подождала, потом приподнялась на локте взглянуть, не уснул ли собеседник.
— Ты слышал, что я сказала?
Джон Пол только улыбнулся. От него распространялось чувство восхитительной уверенности в себе и в том, что все будет хорошо, если только он за этим присмотрит. Этот человек никогда не оглядывался на других, в то время как она ради других и жила — чтобы не обмануть их ожиданий, чтобы их порадовать. Они были как два полюса, она и Джон Пол. Джон Пол, который жил просто ради того, чтобы жить.
— Ты не слишком веришь в себя, ведь так? — вдруг заметил он. — Ничего страшного. Моей самоуверенности хватит на двоих.
Эвери с тихим вздохом уронила голову ему на грудь и расслабилась. Он умел представить все таким доступным, таким простым.
Он был чудо, непостижимое чудо в ее напряженной, трудной, нестабильной жизни. Он был как столп Вселенной, и казалось, стоит прижаться к нему, как наполнишься силой, физической и моральной. Никогда еще с мужчиной она не чувствовала себя подругой на равных и даже не думала, что это возможно. Он действовал на лучшее в ней, поднимал ее над собой, но самое главное, принимал ее такой, какая есть: его не нужно было ублажать, под него не требовалось подстраиваться, вечно думать, правильно ли то и это и нельзя ли было сделать иначе, лучше. С ним можно было просто быть собой. Однажды доверившись, она готова была доверять ему всю жизнь, полностью и абсолютно. Он научил ее этому — поистине бесценный дар.
— Джон Пол!
— М-м…
— Спишь?
— Засыпаю.
— Знаешь, я хочу…
— Хорошо, только дай мне немного времени. Пять минут — и буду как новенький.
— Я не об этом! — засмеялась Эвери, все еще переполненная чувством довольства. — Я хочу ответа на один очень важный вопрос.
— Ладно. Ты — само совершенство.
— И не об этом тоже! — Она ущипнула кожу на округлости мышцы. — Скажи, почему ты оставил службу? — Судя по тому, как сразу замкнулось лицо Джона Пола, он готовил отговорку, и она поспешно продолжала: — Я рассказала о себе все, что только можно, и не уклонялась от вопросов. Теперь твоя очередь. Итак, почему ты оставил службу?
— Это скучно.
— Не важно! — Эвери еще раз ущипнула его.
Джон Пол приподнял веки, заглянул ей в глаза и понял, что на этот раз отвертеться не удастся. Что ж, подумал он, это только справедливо. В самом деле, за ним числится объяснение.
— Ты, конечно, думаешь, что случилось нечто огромное, что в одночасье изменило мою жизнь. — Он хмыкнул. — Как раз наоборот, мелочи заставили по-другому взглянуть на то, чем я занимаюсь. Я сам себе создал проблему.
— Какую?
— Начал задумываться. У того, кто вечно торчит в какой-нибудь дыре и ждет очередного задания, остается масса времени на раздумья. Задание, кстати сказать, — это чаще всего смерть какого-нибудь мелкого диктатора, который собрал вокруг себя всякую шушеру и взобрался на самый верх по лестнице из мертвых тел. Я относился к этому как к убийству во благо. Еще больше нравилось освобождать заложников — при этом чувствуешь себя как носитель справедливости. Но однажды ночью, весь промерзнув от долгого ожидания, я чисто случайно заметил, что на «спусковом» пальце у меня наросла мозоль. Это была последняя капля.
