Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
Расчесав волосы, Джиад связала их оставленной Леаварой лентой, чтобы не путались, и стянула надоевшие штаны, оставшись в одной лишь длинной рубашке-тунике. Подумав, сняла и ее, чтобы совсем отдохнуть от одежды. Кого ей стесняться, не Лилайна же? Который, кстати, рассматривал ее с привычным теплым восхищением, словно лаская взглядом.
— Ты ложишься? — спросила Джиад, вдруг вспомнив, что сама обещала ему вчера.
И отказываться нет никаких причин. Они же вместе, верно? Снова вместе после долгой разлуки и стольких испытаний. Как она и хотела.
— Я тебя сам раздеть думал, — разочарованно протянул Каррас. — А ты уже…
— Ну, прости, — улыбнулась Джиад. — Давай тогда я тебя?
Подплыв к наемнику, она опустилась рядом, потянулась к его рубашке, но Каррас перехватил ее руку и принялся нежно целовать пальцы. Его губы были горячими и умелыми, Джиад прикрыла глаза, чувствуя, как внутри разливается знакомое тепло, как щека алахасца с едва заметной колючей щетиной трется о ее ладонь, а потом язык игриво касается запястья сначала кончиком, потом все смелее начинает выводить на чувствительной коже узоры и, наконец, как Лилайн прикусывает чувствительное место у основания большого пальца…
— Ну, вот и снять кое-что нашлось, — тихо сказал он, другой рукой потянув ленту и освободив волосы Джиад. — Никогда не видел тебя с такими длинными. Красиво. Может, отрастишь еще больше?
— В дороге ухаживать сложно, — виновато сказала она, однако тут же поправилась, решив, что это такая мелочь, можно и потерпеть, если любовнику нравится. — Хотя если расчесывать будешь…
— Договорились, — шепнул он, почти касаясь ее уха губами, а потом и в самом деле прихватил мочку. — Утром, вечером и днем еще пару раз. Джи… Золотая моя…
Он потянул ее на постель, укладывая поверх себя, и Джиад медленно, как во сне, приникла губами к знакомому изгибу губ, ожидая, когда же вспыхнет сладким огнем и разольется по телу возбуждение, когда все станет как раньше: в целом мире только они вдвоем, и от этого невозможно сладко, томно и горячо…
Немного повернувшись, она стянула с Лилайна рубашку, провела по смуглой груди ладонями. Почему-то очень хотелось опять закрыть глаза. Глупо, ей же всегда нравилось глядеть на Карраса. Тогда у озера и потом, каждый раз, когда они ложились в постель. Долгими ночами рано наступившей в горах осени она жалела, что приходится заниматься любовью в темноте, скрывая дыхание и стоны, либо ждать, пока все разбредутся по делам, а потом торопиться, словно боящиеся разоблачения прелюбодеи. И все равно каждый поцелуй Лилайна и любое его касание опаляли жаждущее ласки тело, и Джиад принимала их с благодарностью и страстью.
А сейчас ей хотелось приглушить слишком яркий свет туарры, оставшись в темноте. Или все-таки закрыть глаза.
Нет, это все глупости. Хотя веки и в самом деле можно опустить, но лишь затем, чтобы подставить лицо нежным, осторожным и очень терпеливым поцелуям. Лилайн будто знал, что с ней происходит, потому что его ладони скользили по обнаженному телу Джиад почти невесомо, уверенно касаясь самых чувствительных мест, но не задерживаясь там, а дразня и тут же оказываясь где-то еще. Он знал ее, как музыкант знает свой инструмент, и пользовался этим, старательно пробуждая память сердца и тела Джиад.
И она, изнемогая от глухой неправильной вины за то, что лишь принимает эту заботу, положила ему руки на плечи, гладя в ответ… Но все это было не то! Не так и… не с тем?
Испугавшись этой внезапной мысли, ожегшей ее, как удар плети, Джиад замерла, и Лилайн сразу откликнулся на это, тоже остановив ласки, обняв ее и спросив негромким терпеливым голосом:
— Что не так, сердце?
— Все… хорошо, — отозвалась Джиад, отчаянно и зло давя желание вскочить, одеться и…
Она не знала, что сделает дальше, как объяснит… И какая новая трещина после этого ляжет в их с Лилайном отношениях. Но продолжать не могла. Не могла отдаться знакомому, умелому, заботливому любовнику, который всегда был так бережен с ней. И от этого было стыдно, горько и больно, словно в ней поселилось какое-то новое существо, бабочка, разрывающая кокон прежней души Джиад, выбираясь на волю.
— Все хорошо, — повторила она, борясь с желанием закусить губу до крови, чтобы боль помогла прийти в себя. — Лил, я…
— Джи… — протянул наемник, приподнимаясь на локте и глядя ей в лицо очень странным взглядом. — Ну зачем ты так? Разве я когда-то заставлял? Просто скажи, что не хочешь. Я же не слепой.
— Это ничего не значит, — пробормотала она, отворачиваясь. — Лил, забудь. Я… я люблю тебя! Ты лучший. И я…
Горло перехватило, и Джиад почувствовала, как ее бьет крупная дрожь. Собственная нагота показалась неправильной, позорной, словно она была в постели не с другом и давним возлюбленным, а с незнакомцем.
— Я тоже люблю тебя, Джи, — сказал Каррас и обнял ее, прижав крепко, но совершенно иначе, чем парой минут раньше. — Все в порядке, сердце мое. Забудь.
Свободной рукой он накинул на них обоих покрывало, и Джиад странным образом стало легче. Словно, не видя себя, она получила передышку, возможность очнуться от странного наваждения, кричавшего, что рядом с ней должен быть кто-то другой. А если не он — то никто!
— Так лучше? — снова тихо спросил Каррас. — Ну и все. Сейчас успокоишься и будем спать. Ох, Джи, ну что ты с собой делаешь?
— Ничего, — прошептала Джиад, все еще сотрясаясь от дрожи, будто в лихорадке. — Лил, я, правда, не понимаю…
— Неужели? — усмехнулся, судя по голосу, Каррас. — Хотя да, ты — можешь. А я вот понял уже давно. Надеялся, что ошибаюсь. Думал, заберу тебя побыстрее — и обойдется, переболеешь. А все-таки от себя не убежать.
— Что ты понял? — зло прошипела Джиад, отодвигаясь от него. — Что и когда?!
— Когда ты на нас наорала, — с тем же невыносимым ровным сочувствием в голосе сказал Лилайн. — Точнее — на него. Мне-то краешком досталось, для порядка, а вот ему… Джи, сердце мое, на того, кто тебе безразличен, так не злятся. Ни тогда, ни сегодня. Может, хватит себя обманывать? Или ты… Джи, ты хоть раз любила до этого урода Торвальда? Ты вообще знаешь, как оно бывает?
— Нет, — прошептала Джиад, не понимая, на какой вопрос отвечает. — Лил, все не так… Я не люблю его…
«Ложь», — подсказало что-то внутри нее очень ясно и холодно. Не посторонний голос божества или тщательно вложенной в Джиад храмовой мудрости, говорящей заученным языком сутр. Нет, это было то самое, что росло в ней, расправляло крылья, с болью и ликованием просясь, наконец, на волю. Это был ревущий голос потока, прорвавшего плотину, выстроенную из традиций стража и долга.
Много лет с самого раннего детства Джиад знала, что должна всегда держать лицо непроницаемым, а спину — прямой. Что любить ей позволено лишь до тех пор, пока это не мешает исполнению жреческого договора. Да и ненавидеть — тоже. Что за благодеяние, позволившее беспомощному подкидышу выжить, вырасти и обучиться воинскому искусству, за подобие семьи и ясную цель в жизни она с самого начала заплатит свободой, не позволяя себе испытывать чувства и не умея их испытывать.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
