Работа по упряжи вереницы долгая, но важная и обязательная… Во что бы то ни стало надо увести четвероногих куда-то… Наконец, вскочив в седла, мужики потянули цепь животных. Лошади обнюхали зады друг друга, поплясали, но поверили людям. Мало-помалу пошли, фырча и ухая.
К концу связки заржал ретивый конь, забычал, закрутился. Погодя успокоился… В лесу — ветер. В доме стены толстые. Плотно заклинены ставни. Окно с пузырем — со стороны крыльца, а лошади прошли с другой — в противоположном направлении от уходящих к логу людей — и уже далеко…
Взбрыкнувший конь все же сдернул со своего хвоста повод. Какое-то время лошадка Перевяслы шла за ним, но в темном пространстве засуетилась, стала, придержав и четырех, привязанных сзади.
Светояр ехал впереди. Юсьва не отставал. Миновали Лысую гору, затем столбы пошли дальше, выбирая открытые места… В лесу в такую погоду не промышляет, не гуляет, не шелохнется ни единая животная тварь. Мокрые до нитки Светояр и Юсьва тянули и понукали по таявшему, сильно уплотнившемуся от дождя снегу горемычных животных. Но так надо…
* * *
Ватага Капя достигла первой развилки следов, разделилась надвое и устремилась дальше. Пятеро настигли Тука со стариками и измученными женщинами. Не мешая остальным сооружать вокруг себя завалы, бросили молодого поперек седла и поехали обратно к дому.
Капь с другими дружинниками обнаружили еще виделку. Делиться далее не было возможности — поехали по борозде к северу. Порешили: там места родней, где-то в той стороне и Суздаль-батюшка…
До темноты настичь никого не сумели. Бежавшие от них люди шли ненамного медленнее уставших, полуголодных лошадей… На ночь решили не останавливаться: глазели сверху под копыта коней, едва различая чернеющие лунки от прошедших ног…
Затемно обнаружили Лесоока. Забрали его и двух баб. Старого мужика, бывшего четвертым при вожде, трогать не стали — бросили одного на волю леса.
Утром он слез с дерева, взял в руку палку и побрел назад, сближаясь со своими, ведомыми Туком…
Оставленная без внимания третья часть племени с каждым поприщем ускорялась. Оглядывались и почти бежали… Достигли молодого ельника, плотно переплетшего густые лапы перед измученными людьми. Новый вожак Пир распорядился поджечь его — чтобы большой пожар отсек вероятную погоню, растопив под собой снег со следами, и огнем или пепелищем прервал русское наседание…
Группа молодого Пира все дальше уходила в лес. Сирые и беззащитные люди из народа мерь алкали лишь тишины и покоя. Когда выросло зарево за их спинами, они почувствовали себя вдруг по-настоящему вольными, всеми мыслями избавляясь от прошлой тревоги, от оставшихся позади русских голдовников…
…елки с треском сгорят, оставив выжженное, дымное поле. Пепел густо ляжет на едко пахнущую гарь. По контуру огромного пепелища останутся лишь толстенные деревья. Черное пятно будет копить силу для подъема нового — совсем другого! — леса. На месте бывшего хвойного царствия, так и не успевшего развернуться мощью, взрастут другие лесины — будут обгонять, плодиться и забивать скромные пушистые побеги, корешками цепляющиеся за бывшую вотчину их родителей…
Молодой Пир с молодежью встретил незнакомое племя мери и остановился. Постепенно смешались с хозяевами. Но вожак старался не позабыть место схрона племенного богатства. Только с ним Лесоок перепрятывал сундучок и колоды с ненужными побрякушками, указывавшими на их владетеля, как на вожака. То были памятки многих народов, живших или сквозивших в приокских и приволжских лесах…
* * *
Ростовцы из второго дома поняли свой просак, когда утром, еще затемно, кто-то из них вышел по нужде. Коней возле дома не было, и вышедший поднял тотчас всех. Нашли двух мертвых друзей — засуетились. Побежали: одни — в стойбище, другие — в первый дом, в котором нашли еще одного убиенного товарища. Принесли тело под ноги Витею и сообщили: «Они все ушли!..»
На рассвете обнаружили на опушке лошадей, стоявших возле одинокого дерева. Исступленно ругаясь, рыскали по лесу, пытаясь найти своих животных. Но к пяти хвостам пополнение не прибыло.
Витей взъярился. Сам сел на лошадь, прихватил четверых соратников и бросился по оплывающему снегу в погоню. Касаясь руганью всего, на чем свет стоит, обещался жестоко наказать лихоимцев.
К полудню от бешеной скачки изнемогли. Увидели двух сиротливых коняшек — прихватили. С ними погоня сделалась еще медленнее. Витей ругал уже самого себя — свои годы, усталость, сырой предвешний дух…
Переехав какую-то речушку, взялись преодолевать крутой подъем на вершину обрыва. Лошади вязли в глубоком снегу по брюхо. Сугробы, оставшиеся на склоне, топили людей и лошадей, но те не отступались.
Выбрались, стали смотреть, куда попали… Не в силах больше двигаться, решили бросить погоню, но углядели впереди меж деревьев своих коней! Дрожащими руками вынули из ножен мечи и бросились через широкую поляну к ним…
Когда ростовцы ползли в сугробах наверх по склону обрыва, Светояр и Юсьва, промокшие до последней нитки, холоду отдавали последние силы. Сильный озноб мешал мыслям.
— Надь оставить коней — иначе сгинем… А вроде и не хочется… А, Юсьва? — Светояр уже подумывал и о своем спасении.
Финн держал руки с поводьями возле груди, сохраняя последнее тепло.
— Да… — ответил он. Но только увидев, как спешившийся русич принялся развязывать ремни меж животными, догадался, о чем велась речь.
— Давай пересядем… — сказал Светояр и подвел к Юсьве молодую кобылицу. Тот, не слезая, перекинулся на другую, более крепкую спину. Светояр прыгнул верхом и приказал коням:
— Хоп-хоп! Пошли теперь, мешкотные, шибче!
В тот самый миг оглянувшийся Юсьва увидел ростовцев, выкарабкивавшихся на гору:
— Чу, Светояр!..
Русский кинул взгляд за спину и тоже заметил преследователей. Устремились в чащу, припав к лошадям.
Отпущенные животные чуткими ушами заслышали знакомые голоса и побрели на поляну. Хозяева бросились к ним. Ветер, гулявший на открытом месте, отнял у людей остатки сил. Они, собрав родимых, поняли, что продолжить гонку не могут. Хватило б мочи дотащиться назад и не замерзнуть!..
— Вот незадача, браты: и добычи нам нет, и самим бы не сгинуть туточки! Добраться надо в тепло — допреж смерти… — Витей вид имел очень унылый, понимая предстоящее.
Ростовцы — тоже не из железа. И дождь со снегом также сыплет на их головы. Боясь заболеть и сгинуть, решили поддержать силы проверенным способом: привязали крепко-накрепко к дереву коня, вскрыли ему артерию и напились горячей, живительной крови…
* * *
Когда Лесоока скинули наземь, к приехавшему отряду Капя вышли немногие.
— Точно, это вож.
— Гляди-ко, как зыркает по-хозяйски! — Ростовцы разглядывали человека, о котором в последние дни только и слышали и от которого зависел успех или неуспех татьбы.
