Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 147
Ним проговорил задумчиво:
– Я согласен с вами.
– Позволь сказать тебе еще кое-что. Такие люди, как ты и я, относятся к иудаизму, будто к своим старым друзьям: чувство вины за то, что не видим их чаще, плюс эмоциональная привязанность. Я испытал это, когда ездил с группой в Израиль.
– С религиозной группой?
– Нет. В основном бизнесмены, несколько врачей, юристов. – Доктор Левин рассмеялся. – Вряд ли кто-то из нас брал с собой ермолку. Я – нет. Одолжил, когда пошел к Иерусалимской стене. И там меня охватило чувство гордости и причастности. Я осознал себя евреем! И это навсегда.
– У вас есть дети, доктор? – спросил Ним. Его собеседник покачал головой:
– Никогда не было. Моя дорогая жена – она умерла, благословенна память о ней! Мы с женой всегда сожалели о том, что у нас не было детей.
– А у нас двое, – сказал Ним. – Девочка и мальчик.
– Да, я знаю. И из-за них ты начал думать о религии? Ним улыбнулся:
– Кажется, вы хорошо знаете и все вопросы, и все ответы на них.
– Просто об этом я думал долгое время. Не беспокойся о своих детях, Ним. Учи их истинным человеческим правилам – я уверен, ты живешь в соответствии с этими правилами. А в остальном они сами найдут свою дорогу.
Следующий вопрос напрашивался сам. Поколебавшись, Ним спросил:
– Поможет ли сыну еврейский день совершеннолетия найти свой путь?
– Но он же не повредит ему? Если ты отправишь сына в школу “Хебрю”, это не означает, что он попадет там под дурное влияние. Кроме того, день совершеннолетия всегда сопровождается хорошим, черт возьми, званым вечером. Ты встречаешь старых друзей, ешь и пьешь больше, чем следует, но всем нравится это.
Ним усмехнулся:
– Вы лучше, чем кто-либо, ответили на волнующий меня вопрос.
Доктор Левин церемонно поклонился.
– Я скажу больше. Твоему мальчику дана возможность выбора – это его право, его обязанность. Обучение в еврейской школе поможет ему в выборе. Это словно открывающаяся дверь; пусть он решит – войти туда или нет. Потом он пойдет либо дорогой Арона, либо твоей или моей, или, может быть, выберет что-то среднее. Что бы он ни выбрал, это не должно нас беспокоить.
– Я очень благодарен вам, – сказал Ним. – Вы помогли мне в моих раздумьях.
– Рад был помочь. Это не составило мне труда. Пока они разговаривали, количество гостей увеличилось и звуки голосов слились в единый гул. Собеседник Нима огляделся вокруг, кивая и улыбаясь; очевидно, он был знаком почти со всеми приехавшими. Его взгляд остановился на Руфи Голдман, беседующей с какой-то дамой. Ним узнал в ней пианистку, часто выступавшую с концертами в помощь Израилю.
– Твоя супруга хороша сегодня, – заключил доктор Левин.
– Да, – согласился Ним. – Когда мы вошли сюда, я сказал ей об этом. Доктор кивнул.
– Она прекрасно скрывает свои проблемы и тревоги. – Он сделал паузу, затем добавил:
– Мою тревогу – тоже.
– Вы говорите о Руфи? – Ним был озадачен.
– Конечно, – вздохнул Левин. – Иногда я жалею, что вынужден год за годом лечить одних и тех же, вот как твою жену. Я помню ее еще маленькой девочкой. Ним, я надеюсь, ты понимаешь, что все возможное делается. Абсолютно все.
– Доктор, – сказал Ним; чувство тревоги внезапно вспыхнуло в нем с такой силой, что у него засосало под ложечкой. – Доктор, я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите.
– Как это? – теперь уже был удивлен доктор; выражение смятения пробежало по его лицу. – Что, Руфь не говорила тебе?
– Говорила – что?
– Дружище, – доктор Левин положил руку на плечо Нима, – я допустил оплошность. Пациент, любой пациент имеет право на свою тайну и на защиту от словоохотливого доктора. Но ты же муж Руфи. Я предположил…
Ним перебил его:
– Ради Господа, о чем мы говорим? Что это за тайна?
– Я сожалею. Я не могу сказать тебе. – Доктор Левин покачал головой. – Тебе следует спросить у Руфи. Когда ты сделаешь это, скажи ей, что я сожалею о моей неосторожности. Также передай ей: я думаю, тебе следует знать обо всем.
Все еще испытывая смущение и не дожидаясь новых вопросов, доктор удалился.
Следующие два часа для Нима стали пыткой. Он соблюдал все правила приличия, знакомился с гостями, участвовал в разговорах и отвечал на вопросы тех, кто знал о его положении в “ГСП энд Л”. Но все его мысли были заняты Руфью. “Черт возьми, что же Левин имел в виду, сказав: “Она прекрасно скрывает свои проблемы и тревоги”? И что означали его слова о том, что делается все возможное, абсолютно все?"
Дважды он пробирался через толпу гостей к Руфи, но отходил, понимая, что здесь откровенного разговора не получится.
– Я хочу поговорить с тобой, – удалось ему сказать, но на этом все и закончилось. Что ж, нужно подождать возвращения домой.
Но вот вечер стал подходить к концу, количество гостей заметно уменьшилось. Серебряный поднос был заполнен деньгами, пожертвованиями для посадки в Израиле новых деревьев. Арон и Рэчел Нойбергер стояли у входной двери, желая спокойной ночи уезжающим.
– Пойдем, – сказал Ним Руфи. Она забрала свою накидку из спальни, и они присоединились к уходящим.
Они уходили почти последними, и поэтому все четверо на мгновение остались одни и ощутили близость, которая не была возможной раньше.
Во время прощальных поцелуев мать Руфи попросила:
– Может быть, останетесь еще ненадолго? Руфь покачала головой:
– Уже поздно, мама, мы устали. – И добавила:
– Ним очень много работает.
– Если он так много работает, то и корми его лучше! – выстрелила в ответ Рэчел. Ним улыбнулся:
– Всего, что я съел сегодня вечером, хватит мне на неделю. – Он подал руку тестю. – Прежде чем мы уедем, я хотел бы сообщить вам кое-что приятное. Я решил записать Бенджи в школу “Хебрю”, таким образом, он сможет отметить свой день совершеннолетия.
На секунду наступило молчание. Затем Арон Нойбергер поднял руку к голове, провел по “волосам”, как в молитве.
– Хвала Хозяину Вселенной! Нам всем нужно быть в здравии и дожить до этого знаменательного дня! – За толстыми линзами очков его глаза были полны слез.
– Мы поговорим подробнее… – начал Ним, но не смог закончить, потому что отец Руфи крепко сжал его в своих объятиях.
Руфь ничего не сказала. Но несколько минут спустя, когда они сидели в машине, она повернулась к нему:
– Ты только что очень хорошо поступил, даже если это идет вразрез с твоими убеждениями. Вот только почему ты сделал так?
Он пожал плечами, – Иногда я не знаю, во что верю. Кроме того, твой друг доктор Левин помог мне привести в порядок мои мысли.
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 147
