— Или до камеры.
— Провести ночь в компании проституток и воровок лучше, чем с тобой, — парировал я. — Уйди с дороги.
Всё же пропустил. А затем уже на улице нагнал и упорно шёл аж до самой гостиницы. У здания, вызывавшего подозрения облупившейся штукатуркой и не слишком чистыми окнами, стоял наемный кэб. Рядом раскуривал сигаретку коренастый шофёр, с любопытством глядя на нас. Точнее на меня, запыхавшуюся и растрепанную.
— С мужем поссорились, миссис?
Мысли тут же приняли иное направление.
— Что-то вроде. Вы не подвезёте меня, мистер? Заплачу хорошо.
— Куда ты ещё собралась? — возмутился Патрик.
Я дождалась, пока таксист затолкает чемодан в багажник, села в автомобиль, и только тогда ответила:
— Как что? Еду к любовнику.
У таксиста хватило ума тут же стартануть, а не ждать, когда мой муж начнет ломать дверцу и выбивать стёкла. Шофёр присвистнул.
— Ну и характер у вас, миссис. Что, на самом деле едете к любовнику? Нехорошо это.
— К другу.
Близких подруг в Лондоне я не завела. Но был человек, в котором я нисколько не сомневалась. Уолтер Сикерт, за десять лет превратившийся из наставника в моего лучшего друга.
— Что должно было случиться, что ты бросила О`Ши? Синяков вроде нет, — сказал Уолт, впуская меня в дом. К счастью, в этот раз он ночевал у себя, а не проводил время в пивнушке.
— Любовница приехала. С ребенком. Гостиная комната свободна?
Сикерт кивнул, продолжая внимательно меня разглядывать.
— Устраивайся. Выпьешь?
Я покачала головой. Художник подхватил мой чемодан и потащил его на второй этаж.
— Может, тебя как-то отвлечь? — низкий голос Уолт приобрел бархатную мягкость. — Я знаю отличный способ залечить разбитое сердце.
Я хмыкнула, искоса посмотрев на художника. Он был немолод, но вполне привлекателен и более того, харизматичен и щедр. Женским вниманием Уолт был не обделён, и в каком-то особом отношении ко мне замечен не был. Сомневаюсь, что он собирался обмануть меня или воспользоваться моментом. Скорее и вправду счёл, что я нуждаюсь в такого рода утешении.
— Ну так что?
— Воздержусь.
Только оставшись одной я смогла немного расслабиться. Слёз не было, только пустота в груди. И еще — пусть мне было стыдно в этом признаться — облегчение. Но пытаться понять, откуда оно возникло, у меня не было ни желания, ни сил.
Патрик удивил меня ещё один раз. Когда пришёл на следующее утро. Но не скандалить с Сикертом, как следовало ожидать, хотя мой бывший наставник предусмотрительно притащил откуда-то клюшку для крикета, понимая, что хоть ирландец и был ниже его на полголовы, драться умел гораздо лучше. В драку мой пока еще муж не полез, а вместо этого решил удивить меня гениальным предложением.
Забрать маленького Робера Симона себе. Ведь я была бесплодна, а мальчик мне явно понравился. Патрик был уверен, что Аннета легко откажется от обузы в виде младенца, свидетельства её бесчестья, если ей хорошо заплатить.
Вот тут-то клюшка и пригодилась. Жаль, Уолтер почем-то был против убийства в своем доме, поэтому я успела разбить лишь одну вазу, а не пустую черепушку Патрика. Когда я немного успокоилась, Уолт ослабил объятия, но так меня и не отпустил. Наоборот. Забрав «оружие», приобнял, и ласково поцеловал в висок. Я опешила и окончательно затихла.
— Ты что творишь, поддонок?! — Патрик засучил рукава, угрожающе надвигаясь на нас. — Убери лапы от моей жены!
— Дорогая, ты ему не сказала о нас?
Ох, зря он так! О`Ши буквально озверел, и в этот раз своей грудью прикрывала Сикерта уже я. Когда, с огромным трудом я вытолкала Патрика за дверь, первым делом мрачно поинтересовалась:
— Ну и что это за цирк с конями?
Уолт отнял белый шёлковый платок от носа, из которого продолжала течь кровь, и прогундосил:
— Ты ведь сама сказала, что хочешь быстрее развестись? А твой бешенный тебя бы так просто не отпустил.
— То есть теперь все будут думать, что мы развелись из-за моих походов налево? — возмутилась.
— О`Ши все равно бы себе придумал измену. Он тут месяц назад ко мне приходил, и всё докапывался, не трахаю ли я тебя за его спиной. Угрожал и следил ещё. Больной.
— И ты ничего не рассказывал?!
Уолт пожал плечами:
— А смысл? Тебя вроде О`Ши во всём устраивал.
Наставник был прав. Я на многое закрывала глаза. В том числе и на то, что мои чувства постепенно угасали. Даже когда Патрик ушёл а фронт, я волновалась о нём. Но скучала гораздо меньше, чем следовало. А в последние месяцы даже общие вечера стали мне в тягость.
План Сикерта неожиданно сработал. Но совсем без подставы не обошлось. Свои картины — законченные и в процессе, я смогла забрать только через неделю. В моей бывшей квартире за это время почти ничего не поменялось — те же обои, мебель, и даже старый халат мужа по-прежнему небрежно висел на диване. Только с кухни густо пахло луковым супом, на ковре был коварно разбросан детский конструктор, а халат, при ближнем рассмотрении, оказался аккуратно залатан. Хозяйка из Аннеты была отличная.
Сама она при моем приходе спряталась с ребенком на кухне. И вскоре я поняла, почему. Стоило мне зайти в мастерскую, как в нос тут же ударил запах краски. На полу валялись клочки бумаги, все мои карандаши и кисти валялись поломанными, а полотна покрывали яркие пятна.
— Что это? — севшим голосом спросила я у Патрика.
— Аннета не усмотрела за ребенком.
— Ты издеваешься? Роберу всего лишь год. Ты хочешь, чтобы я поверила, что он во всём этом виноват?
Я дрожащими руками открыла ящик секретера. Все мои наброски, альбомы… всё было уничтожено.
— Это ты или Аннета?
— Прости, — тихо сказал О`Ши, отводя взгляд. — Я заплачу за урон.
А ведь я закрывала свою мастерскую на ключ. Едва ли любовница мужа стала бы взламывать дверь. Но у Патрика вполне могли оказаться запасные ключи. Представить случившееся было не сложно. Напился, пришёл домой злым, и решил вот так вот сорвать свою обиду на меня. И вполне возможно, под утро пожалел о случившемся.
Что ж, по крайней мере, это лишило меня необходимости дальше оставаться в Лондоне, пытаясь устроить свои дела, и допродать картины.
— Как только я получу все документы на руки, уеду во Францию. Если ты когда-нибудь осмелишься показаться мне на глаза, клянусь, я превращу твою жизнь в ад, Патрик О`Ши.
— Она и так уже превратилась в ад, — горько ответил муж. — С твоим уходом даже солнце перестало сиять для меня.
От него воняло перегаром, и выглядел он лет на десять старше своего возраста.
