Такая модель позволила бы разрешить проблемы региональных культур, национальных меньшинств и местных автономий, которые не могут получить верное решение в рамках Государстванации. Она в равной степени позволила бы переосмыслить, вместе с вопросами, порожденными неконтролируемой иммиграцией, проблематику соотношения гражданства и национальности. И также она позволила бы преодолевать опасности этнолингвистического ирредентизма, конвульсивного национализма и якобинствующего расизма. В конечном счете она предоставила бы, через решающую роль, которую она отдает определению автономии, огромное место процедурам прямой демократии.
Сегодня много говорят о новом мировом порядке. Возможно, мировой порядок на самом деле необходим. но по какому плану его строить? По лекалу планетарного потребителя, человекамашины, «ординантропа» или же глядя на горизонты организационного разнообразия живых на родов? Будет ли Земля сведена к однородности через приспособительные и обезличивающие технологии, для которых сегодня ФормаКапитал и империализм американского типа остаются единственным вектором, на самом деле циничнейшим и высокомернейшим? Или все же люди обретут себя в своих верованиях, традициях, обычаях, в своих всегда в каждом случае единственных путях осмысления мира, путях необходимого сопротивления? Безусловно, сегодня Европа заблокирована, и невозможно различить даже начала пути возможного обновления имперской идеи. но эта идея существует. Она должна только (при)обрести форму. Юлиус Эвола писал: «Только идея образует отечество. ни землячество, ни общий язык, ни даже кровь соединяющая или разделяющая, но соединенность или разделенность с одной, главной идеей»24. В эпоху Столетней войны девиз луи д’Эстутвиля был примерно тот же: «Там, где честь, там, где верность, только там отечество». Идея нации — в том, что только свое достойно. Идея Империи в том, что только достойное — свое.
О РОССИИ
Россия всегда была жертвой стереотипов. От Маркиза Де Кюстина до Карла Маркса, от Гегеля до Энгельса, антирусский расизм которого заслуживает отдельного упоминания, вплоть до Адольфа Гитлера, европейские критики России называли ее не иначе как «варварской страной» и «тюрьмой народов». В то же время они призывали ограничить российскую мощь. В шестом пункте Декларации президента США Вильсона 1918 г. (всего она состояла из 14 пунктов) прямо говорилось: «Россия является слишком большой и слишком монолитной страной. Необходимо сократить ее до размеров Среднерусской возвышенности… Мы должны иметь перед собой чистый лист бумаги».
В эпоху коммунизма разделение между эмиграцией и диссидентами не позволяло понять эту проблему во всей сложности. Как верно заметил Эрнст никиш, сама история российской коммунистической партии может быть понята как «история борьбы между национальнопатриотической и космополитической тенденциями» (Наталья Нарочницкая). Окончание Второй мировой войны в 1945 г. (перелом в ее ходе произошел в Сталинграде, а еще более в Курске) означало победу не только Сталина, но в конечном счете и России. По этой причине данная победа воспринималась абсолютным большинством русских не только как победа коммунизма, но и как их собственная победа. Вот почему крушение советского режима большинством русских, даже пострадавших от репрессий режима, воспринимается как черная страница в национальной истории.
если отбросить в сторону риторику, превалировавшую в эпоху холодной войны («свободный мир против восточного блока»), проклятия в адрес коммунизма часто маскировали враждебность по отношению к России, появившуюся задолго до большевистской революции и не исчезнувшую после краха советского блока. Как хорошо сказала Наталья Нарочницкая, «целились в коммунизм, но настоя щей мишенью было пространство геополитической преемственности российского государства». События, произошедшие после падения Берлинской стены, подтвердили правоту этих слов.
В 1991 г. Горбачев одобрил объединение Германии, входящей в блок НАТО, в обмен на обещание не расширять этот блок восточнее немецких границ. Данное обещание не было выполнено, а «новая Европа» (Восточная и Центральная) стала осью американских интересов. Отказ НАТО согласиться на предложение России об образовании безъядерной зоны от Арктики до Черного моря, односторонняя денонсация Соединенными Штатами Договора по ПРО, бомбардировки Сербии в 1999 г., поддержка «цветных революций» в Восточной Европе в 2003 г., развертывание противоракетных систем в Польше и Чехии под сюрреалистическим пред логом защиты от несуществующего иранского ядерного оружия, поддержка планов принятия в НАТО стран Балтии, Украины и Грузии в 2005 г., признание независимости Косова в феврале 2008 года и агрессивных планов грузинского президента Саакашвили в отношении Южной Осетии в августе 2008 г. окончательно развеяли все иллюзии. Цель американцев остается неизменной: вытеснить Россию с Балтийского, Черного и Каспийского морей, преградить ей пути в средиземноморское и византийское пространства, максимально расширить НАТО в восточном направлении, взять под контроль Кавказ и Центральную Азию, их энергетические ресурсы и пути их транспортировки.
Однако Кремль реагирует. После черных лет эпохи Ельцина (1991–1998) решительно ориентируется на многополярный мир. Выступление Владимира Путина на Конференции по безопасности в Европе в Мюнхене (февраль 2007 г.) ознаменовало поворот в российской политике. Вооруженное отражение грузинской агрессии в августе 2008 г. сделало этот поворот необратимым.
После долгого перерыва Запад вновь обеспокоился перспективой возобновления холодной войны. Чтобы взбодрить себя, люди Запада повторяют фразу Владимира Путина о том, что «распад СССР был крупнейшей геополитической катастрофой XX века». Однако они остерегаются процитировать это высказывание полностью: «распад Советского Союза является крупнейшей геополитической катастрофой XX века. Тот, кто не жалеет об этом, лишен сердца. Тот, кто хочет восстановить прошлую ситуацию без изменений, лишен разума» (Комсомольскаяправда, 02.02.2000). В реальности это означает не возврат к холод ной войне, так как питавшего ее идеологического противостояния сегодня не существует, а восстановление исторических силовых линий и традиционной геополитики.
Русская идентичность является наложением киевской культуры, появившейся в результате контакта варягов со степными народами и пропитанной византийским христианством, и культуры московской, в значительной мере (особенно в сфере политической культуры) унаследованной от татаромонголов. Эта идентичность не могла утвердиться иначе как в борьбе со всеми попытками западнических ре форм, проводившихся в стране начиная с Петра Великого. Россия является не европейской, а евразийской державой.
Одновременно она нуждается в Европе, так же как Европа нуждается в ней.
Западные державы часто предпринимали попытки сдержать, вытеснить, расчленить российскую империю. Различие состоит в том, что если раньше эти попытки пред принимались европейскими державами, то теперь это прерогатива Соединенных Штатов, извлекающих выгоду из стратегических потерь России. Это решающее изменение, так как теперь Европа оказалась в том же континентальном блоке, что и русские, противостоя американскому морскому могуществу. Россия в настоящее время является сердцем евразийского континента, его хартлендом, следуя выражению геополитиков — тот, кто владеет хартлендом, владеет миром. Так же как вчера Германия воплощала континенталь ную сверхдержаву перед лицом морской сверхдержавы — Англии, так теперь это делает Россия перед лицом США.
