Американские потери в ходе операции «Правое дело» были легкими – всего двадцать три убитых (девять из них – от огня по своим) и триста сорок семь раненых. Число жертв среди панамцев остается неизвестным. Согласно подсчетам Юж-кома, погибло триста четырнадцать солдат и двести два гражданских. Некоторые американцы и многие панамцы полагают, что на самом деле жертв было в два раза больше.
Норьега, которого доставили в Майами для суда, стал не просто военнопленным, но военным трофеем. Имели ли США право похищать его и судить – вопрос спорный. Улики против Норьеги казались слабыми и косвенными. Однако прокуроры вдруг представили неожиданного свидетеля – Карлоса Ледера, узника федеральной тюрьмы, ранее игравшего ключевую роль в работе Медельинского наркокартеля. Ледер знал обо всех преступлениях Норьеги, и его показания сочли неопровержимыми. Девятого апреля 1992 года свергнутого панамского лидера осудили по восьми обвинениям, связанным с наркотиками. Норьега получил сорок лет тюрьмы.
Новый панамский президент, Гильермо Эндара, в одной из первых речей на посту заявил, что отныне двадцатого декабря панамцы будут праздновать годовщину своего освобождения. Однако спустя месяц многие изменили мнение по поводу американского вторжения. Некоторые были возмущены тем, какую поддержку Норьеге оказывало ЦРУ. Другие – поражены видом бездомных семей и выжженных дотла кварталов. По мере приближения первой годовщины двадцатое декабря предложили сделать «днем траура». Президент Эндара, чутко воспринимавший настроения народа, однако пребывающий в долгу перед США, нашел компромисс: он объявил «день памяти».
Эндара с самого начала попал в невыгодное положение: он пришел к власти при помощи зарубежного правительства и принес присягу на зарубежной военной базе. Он сумел бы смыть это клеймо позора, но он не был ни умелым политиком, ни умелым управленцем. К концу президентского срока в 1994-м Эндара утратил всю популярность. Следующие президенты, Эрнесто Перес Балладарес и Мирейя Москосо, оказались не лучше.
Предвыборная кампания 2004 года обернулась более интересной, чем все предыдущие со времен вторжения, – в основном благодаря кандидату со знакомым именем. Им оказался Мартин Торрихос, сын генерала, который управлял страной с 1968 по 1981 год и о котором многие панамцы до сих пор вспоминали с любовью. Победа Торрихоса-младшего стала последним звеном долгой цепи, а не только результатом хорошего отношения народа к его отцу. Когда Мартину Торрихосу было пятнадцать, он попросил у отца разрешение присоединиться к бригаде, которую Уго Спадафора набирал для партизанской войны в Никарагуа. Отец дал согласие. Его сын не принимал участия в боях, однако проникся к Спадафоре глубоким восхищением и сохранил о нем теплую память. Когда Торрихос пришел к власти, он восстановил не только наследие отца, но и его романтического героя, чье убийство девятнадцать лет назад задало курс панамской истории.
После терактов 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке и Вашингтоне стало ясно: президент Джордж Буш-младший прикажет свергнуть талибский режим в Афганистане. Талибан не только предоставил убежище Усаме бен Ладену и его товарищам, где те планировали новые теракты, но и практически дал им власть над страной. Отказавшись выдать бен Ладена Штатам, Талибан решил свою судьбу.
Решение действовать против Талибана далось легко. Куда сложнее было определить курс этих действий. Варианта было два, и оба в перспективе опасные. Буш выбрал менее пугающий. Он не стал отправлять в Афганистан военный контингент. Лидеры террористов ускользнули, а большая часть страны попала в руки наркобаронов и военачальников-фундаменталистов. Зато это уберегло американских солдат и позволило Штатам не ввязываться в формирование афганской государственности.
Другой вариант заключался в следующем: начать полномасштабное вторжение в Афганистан и держать там большой контингент хотя бы несколько лет. Тогда, наверное, удалось бы схватить бен Ладена и его помощников, а также, вероятно, направить государство к стабильности. Ведущий американский эксперт по Афганистану, Ларри Гудсон из Военного колледжа армии США, пришел к выводу, что пусть этот вариант требовал «ответственности, от глубины которой поистине захватывало дух», современная афганская история подтверждает, что «капля профилактики в виде госстроительства заменяет фунт лекарства в виде военных операций».
«Еще осенью 2001-го стало ясно: чтобы уничтожить Талибан и одновременно нанести урон „Аль-Каиде“, чтобы стабилизировать Афганистан и создать благоприятную среду в регионе, понадобятся, вероятно, две полные дивизии США и наземных союзных войск. Необходимо провести быструю и масштабную реконструкцию (начиная со строительства дорог), ограничить попытки соседних стран вмешиваться в местную политику и, возможно, временно передать власть в руки американской военной администрации. Несмотря на ужас после событий одиннадцатого сентября, высшему руководству США, которое яро выступает против подобных мер, – не говоря уже о высшем военном руководстве, что скептически относится к миротворческим миссиям и стремится избежать потерь, – тяжело утверждать подобные стратегии. Поэтому были испробованы иные подходы, которые привели к серьезным проблемам, и их уже не удастся решить корректировкой авиаударов или иными полумерами».
Помимо глубочайшего отвращения к процессу формирования государственности и желания избежать лишних потерь, президент Буш и его советники имели два других важных основания для отказа от длительного пребывания в Афганистане. Подобный проект невозможно воплотить без широкой международной поддержки, возможно, направленной через ООН. В таком случае Штатам пришлось бы разделить влияние и власть с европейцами и прочими союзниками, чего администрация Буша вынести не могла. Главная же причина, по которой Буш отказался от столь амбициозного проекта, была проста: внимание президента сосредоточилось на ином вопросе. Буш понимал, насколько важно стабилизировать Афганистан, и с радостью захватил бы в плен бен Ладена с приспешниками, однако весь его пыл поглотило помешательство на Ираке и Саддаме Хусейне. Если США вступили бы в совместную операцию по стабилизации Афганистана, то им потребовалось бы столько же усилий, сколько они потратили на погружение этого государства в хаос во время советской оккупации в восьмидесятых – миллиарды долларов и шесть лет. Во время такой кампании Штаты не смогли бы вести второй вооруженный конфликт. Бушу пришлось бы оставить план по вторжению в Ирак, чего он делать не хотел.
Век операций по свержению зарубежных правительств свидетельствует, что Штаты совершенно не способны управлять другими странами. Американцы так и не развили ни империалистическое чутье, ни способность обращать внимание на «детали», которые позволили испанцам, британцам, французам и другим захватывать земли и успешно управлять ими на протяжении десятилетий или даже столетий. Штатам следовало сделать Афганистан исключением по двум причинам. Во-первых, крах этого государства произошел вследствие разрушительной войны при поддержке США в восьмидесятых. Можно утверждать, что именно на Штатах лежал нравственный долг восстановить то, что они же и помогли разрушить. Помимо нравственности, был еще безотлагательный практический вопрос: как не позволить Афганистану вновь стать ведущим производителем героина и рассадником терроризма? Администрация Буша отмела этот вопрос в сторону и занялась вопросом Ирака.
