* * *
Хлоду опустили в землю через два дня, почти тайком. Пышных похорон не стали устраивать: не годится это для женщины, что связалась с черной ворожбой. Точно знали об этом только Горм с женой и сыном да Финна, которой строго наказали молчать. Тюра сама начертила на ладонях покойной защитные руны и приказала положить ей в могилу все вещи, одежду, посуду, утварь, чтобы покойная у Хель ни в чем не знала нужды. Все же она была королевского рода и дала жизнь одному из Кнютлингов. Шел дождь, на открытом поле за святилищем, где хоронили умерших, дул ветер, и Тюра зябко ежилась под плащом.
Как различны могут быть судьбы женщин, рожденных ровней! Дочь королевского рода может сама стать королевой и получить после смерти высокий курган, в который уйдет с рабынями, лошадьми, повозкой, кроватью и прочей утварью, что достанет на целый дом. А может сделаться пленницей, наложницей, умереть первыми же родами и быть уложенной в могилу, почти как простая служанка, только платья у нее с собой будет побольше. И то потому, что Тюра не хотела отдавать платья Хлоды никакой другой женщине, будто в них таилась зараза.
Радовало, что крошечный мальчик, Свейн, сын Харальда, хоть и родился недоношенным и слабеньким, все еще был жив, ел, спал. Его постоянно держали в нагретых пеленках – с недоношенными так делают первые два месяца жизни, пока не настанет настоящий срок им выходить из материнской утробы. Понимая, сколько раздоров и опасностей подстерегает род Кнютлингов, в котором осталось лишь двое взрослых мужчин, Тюра хотела непременно сохранить этот крошечный отпрыск своего рода, способный дать со временем новую поросль.
Горм и Харальд не были на погребении Хлоды, но не потому, что не хотели проститься с женой и невесткой. В тот самый вечер, когда она умерла, в Оружейную долину, что возле святилища, начали съезжаться бонды. С незапамятных времен, еще пока здесь не было конунговой усадьбы, два раза в год все свободные мужчины Средней Ютландии от восемнадцати до пятидесяти пяти лет собирались сюда, на древнее священное место, на оружный смотр. Весной вожди смотрели, сколько людей у них есть, оценивали их снаряжение и боевой дух и в соответствии с этим замышляли летние походы. Осенью, когда собирают урожай и подсчитывают добычу, оценивают также и потери – сколько бойцов не вернулось из летних походов. Несколько дней парни и зрелые мужи проживали в шатрах и шалашах, в походных условиях, сами, без женщин и челяди, готовили еду и посвящали время различным воинским упражнениям и состязаниям. А главное, учились действовать на поле боя сообща: держать строй, ходить и бегать, не ломая его, выстраивать стену щитов и разбивать вражеские построения, слушать и понимать сигналы рога. Именно благодаря таким учениям жители Северных Стран собирали внушительное войско. Ведь мало «владеть» оружием, то есть иметь старую секиру на стене за сиденьем; нужно еще уметь с ним обращаться, да не в одиночку, а вместе с соратниками.
В прежние годы, с тех пор как сыновья Горма подросли, Кнут и Харальд разбивали бондов на два войска и противостояли друг другу: на поле, в лесу, устраивали игры с обходами и засадами. Теперь Харальд остался один, и вождем второго войска стал сам Горм. Немаловажной частью этих действ было обучение и посвящение парней: подростки начинали посещать оружные смотры вместе со старшими родичами лет с десяти, и отрокам из знатных семей на очередном сборе, в двенадцать-тринадцать лет, торжественно вручали мечи. Прочие в течение нескольких лет упражнялись и состязались между собой, а в шестнадцать-семнадцать сдавали испытания на право считаться полноценным бойцом: метали сулицы в цель, сражались учебным тупым оружием – топором, копьем, мечом. Проводился забег в полном вооружении со щитом, да еще с преодолением реки или озера. Те, кто достигал цели в числе первых, получали на завершающем пиру почетное место рядом с конунгом и приглашение в хирдманы.
На эти дни в усадьбах оставались одни женщины да рабы. Поэтому хоронить Хлоду Тюра отправилась одна, взяв с собой только челядь. Помощь, причем без всяких просьб, ей взялись оказать Кетиль Заплатка с его дочерью. Отъевшись за зиму у щедрых хозяев, Злюка уже не была такой тощей и прозрачной, хотя и красавицей не стала. Кетиль проявил при этом печальном действе распорядительность и немалый опыт: сам взялся перенести покойницу в повозку, вел лошадь под уздцы, потом сгрузил, уложил, так что приведенной из усадьбы челяди оставалось лишь немного ему помочь.
– Давай-ка я это сделаю, госпожа! – сказал он, когда из мешка извлекли черного петуха, и ловко отрезал ему голову длинным ножом с рукоятью из кривого отростка оленьего рога.
– Ты, должно быть, немало занимался такими делами! – воскликнула Тюра, глядя, как он со знанием дела обрызгивает могильную землю и тело покойницы петушиной кровью и потом укладывает тушку в ногах.
– Да уж, хозяйка, люди вроде нас часто сталкиваются со смертью, – подтвердил Кетиль, моргая здоровым глазом.
Здесь, у свежей могилы, он в своей лоскутно-заплатной рубахе, с хромотой и прикрытым глазом, был как нельзя более у места, казался каким-то стражем границы между Мидгардом и Хель. Даже неясно было сразу, к какой стороне он принадлежит и не вылез ли из этой ямы, как из окна в тот свет, пробитого для покойной.
– Больше скажу тебе: мы часто сталкиваемся с дурной смертью! С неведомой смертью! У нас есть обычай: если встретишь на дороге покойника, омой его, причеши, закрой глаза и придави камешками. Приведи в приличный вид, собери все, что при нем есть, до последней малости и уложи в могилку. Ну, если очень нужно… Скажем, если твои башмаки совсем прохудились и подметки веревочкой привязаны, а у покойника еще ничего, то можно взять их за услугу, только надо поговорить с хозяином, чтобы он не обиделся и не думал, будто его ограбили. А то ведь следом пойдет, чего хорошего? Я вот знал одного, за ним десять лет ходил покойник, у которого он нож и миску взял. Он уж давно тот нож в море бросил, а миску сжег, да не помогло, мертвец так и ходил за ним: и в Бьёрко, и в усадьбах Вестеръётланда, и на Готланд за ним перебрался! Я когда его встретил, он ждал корабля на Сюслу: думал, туда мертвец за ним не пойдет, но да я сомневаюсь… А надо по-хорошему: так, мол, и так, я тебя похоронил, друг, а ты мне за это отдай свои башмаки, ведь в Хель они тебе уже не понадобятся, там ты иные дороги будешь топтать…
Тюра содрогнулась, вообразив разговор нищего с незнакомым мертвецом, таким же бродягой, умершим где-нибудь под осенним хмурым небом, среди торфяного болота… И невольно бросила взгляд на башмаки Кетиля, но те, к счастью, оказались почти новыми, видно, подарил кто-то из соседей. Он по-прежнему носил обмотки, сшитые из кусков разной ширины и разных цветов, и ей подумалось, что часть этих обрывков тоже может быть наследством незнакомых мертвецов…
Так или иначе, но с грустным делом погребения женщины, которая связалась с ведьмами и умерла нехорошей смертью, Кетиль справился ловко. По обычаю уложив покойницу в устланный шерстяной тканью кузов от повозки – ей ведь ехать в долгий путь до самой страны Хель, – он разместил вокруг разную утварь: вертел, чашу, кубок, котел, нож, оселок, ларец с разными мелочами. Полюбовался на дело своих рук.
